Виктор Крейг - Псевдо [litres]

– Не вешай нос.

Моя шизофрения говорит мне не вешать нос…

Но говорит мягко, стараясь не напугать очередным внезапным появлением, хочет приободрить. Почему он так спокоен? Не заметил приступ?

Или Голос и есть причина?

Попасть ключом в замочную скважину мне удается с энной попытки. Вокруг нее, на металлической пластине, остаются царапины. Такие бывают на дверях пьяниц… Такие есть и на моей.

Святослава я пропускаю вперед.

Три замка – тишина. Покой. Бью ладонью по выключателю в прихожей.

– Разувайся здесь. В душ сходи, если хочешь, а я пока стол организую, – я чувствую прилив сил.

Дома и стены помогают.

– А можно… вещи постирать?

– Конечно, – я понимающе киваю. – Порошок за машинкой стоит, насыпь до половины в левую ячейку и ручку поверни вправо на два деления. Там на змеевике шорты висят с футболкой. Свежие.

– Запомнил, спасибо, – он едва заметно улыбается и шаркает в ванную, захватив с собой обувь.

Потертые, потерявшие форму ботинки. От них идет резкий запах чего-то стухшего, сырого.

К запахам я привык.

– Полотенце синее возьми, – говорю я ему вдогонку и плетусь на кухню.

В холодильнике не густо. Мое питание обычно сводится к перекусам, либо к заказу еды. Гостей не люблю. Только Артема и Еву.

Последние шесть яиц трачу на омлет. Соль, перец, приправы. Позавчерашний нарезной хлеб превращается в тосты, а подсохшее шоколадное печенье идет на десерт. Два стакана терпеливо ждут, когда их наполнят. Пара банок с сардинами продолжает лежать на нижней полке – запас на «черный день». Их я не трогаю.

Совсем не густо.

После душа Святослав заметно веселеет. Заходит на кухню – футболка и шорты ему великоваты.

– Садись, чего стоишь-то? – я подталкиваю к нему пуф.

– Пахнет вкусно. А это чего такое?

– Ром. Кубинский, темный. Пьешь такое?

– Когда-то пил… Дорогой он нынче, – задумчиво хмурится.

– Постоянным покупателям скидка, – я усмехаюсь и лью ему немного. – Так или с колой?

– Да, так. Не любитель я газировок, – он садится за стол.

Мы поднимаем наши стаканы…

Незаметно для себя опустошаем половину бутылки. Сейчас я предпочитаю думать, что она наполовину полна.

Разговоры ни о чем, еда, ром. Кондиция для расспросов достигнута.

– Слушай, – я подливаю в стаканы, – а чем ты занимаешься?

– Я-то? – Святослав мнется. – Да ничем особо… Знаешь, что? Давай ты о себе расскажешь, а потом я о себе?

На это я не очень рассчитывал. Лукавить и опускать некоторые подробности своей биографии, что-то придумывать, чтобы обыграть это, мне не хочется. Слишком кропотливая и путаная работа, к тому же бессмысленная, ведь алкоголь все равно развязывает мне язык.

План трещит по швам и рвется на куски.

Любопытство кошку сгубило… но, удовлетворив его, она воскресла.

Оптимистично.

Если я хочу честности от него, значит должен и сам блеснуть откровением. И либо это сорок градусов «огненной воды» во мне говорят, либо это крайняя степень сумасшествия – я продолжаю чувствовать важность данной встречи.

То, что сейчас происходит, должно происходить. Так нужно.

– А что ты хочешь услышать? – спрашиваю я, прикидывая допустимый уровень тех самых откровений.

Святослав прищуривается и смотрит куда-то за мою спину. На что-то конкретное, но кроме окна с опущенными жалюзи, там ничего нет.

Я оглядываюсь – совершенно точно ничего нет.

– Ты и сам прекрасно знаешь.

Я пью. Мы пьем.

На что Святослав намекает? На Голос? Он не может о нем знать. Никто не знает.

– Не уверен, что мы думаем об одном и том же, – я ставлю пустой стакан на стол.

– О чем думаешь, о том и расскажи, – лицо Святослава совершенно серьезно. Его единственный глаз сосредоточен на мне.

Доведи до конца то, что начал…

Я вновь наливаю. Хрен с ним… Утыкаюсь взглядом в стакан, постукиваю по нему средним пальцем.

Душа нараспашку.

Арн давит на педаль газа. Руль влево – руль вправо. Обгоняет редкие машины, оставаясь для них размытым белым пятном. Он сосредоточенно смотрит на мокрую после дождя дорогу, словно что-то на ней выискивая. Или кого-то. Всегда есть вероятность, что под колеса выскочит пешеход: невнимательный или пьяный. Так же, как и другой автомобиль может вылететь из ниоткуда.

Страховки от дураков не существует.

– Там точно был кто-то еще, – Арн говорит негромко, почти самому себе.

– Да с чего ты это взял? Я никого не видела… И не чувствовала, – Инга быстро пишет в блокноте.

Слова, фразы и предложения чередуются с целыми строками из иероглифов. Шарик черной ручки скользит по бумаге почти без нажима – девушка не хочет, чтобы на страницах под записями что-то отпечаталось. Смешения ей не нужны.

Впереди светофор – только что загорелся красный. Арн сбрасывает скорость, опускает стекло со своей стороны и достает из подлокотника пачку сигарет.

– Знаешь, бывает ощущение, что за тобой кто-то пристально наблюдает? От этого на затылке и спине кожа шевелится, – он останавливает фургон.

Чиркает спичкой – огонь. Затягивается. Держит немного и выдыхает черный густой дым – запах ежевики настигает Ингу.

– А знаешь, кто на такое способен? Это ведь не «Морок» наложить или создать иллюзию. Скрыть себя на всех уровнях чувств под силу только древнему, очень древнему… Существу, – девушка принюхивается, переворачивает страницу и полностью заполняет ее иероглифами.

– Невозможно…

– Я о том же. Так что, скорее всего тебе показалось. Иногда шорох в кустах – это просто шорох в кустах. Ветер или зверушка. Или сухая ветка упала под собственной тяжестью.

Зеленый свет. Арн трогается с места и набирает скорость. В две сильные затяжки докуривает сигарету, а фильтр выкидывает в окно.

– Тогда почему он опять рядом с Побочным, который оказался на пять кварталов дальше указанной точки? И, о чудо, прямо у ног этого типа. А тот сидит себе как ни в чем ни бывало, пялится… Один, ночью, посреди улицы напротив трупа.

– Не в том месте не в то время, – пожимает плечами Инга. – Случайность.

– Все ли случайности случайны?

– Да или нет – неважно. Ты сам сказал, что нам забот хватает, вот и давай думать о них.

Арн бросает взгляд беспрерывно пишущую девушку.

– Что записываешь?

– Формулы, структуры, схемы, инструкции…

– Для кого?

– Для самой себя, – Инга убирает блокнот в бардачок и откидывается на спинку сиденья. – Не хочу больше под «Псевдо». Отвратительная штука. Я, конечно, слышала о нем, но…

Она замолкает и закрывает глаза. Ее левое ухо снова подергивается.

– Да… Не очень приятно, когда роются в твоих мозгах, – мужчина проводит ладонью по бороде. – Эй, почти приехали.