Виктор Крейг - Псевдо [litres]

– Надо найти Хёрда и остальных. Не думаю, что через два дня с нами кто-нибудь выйдет на связь.

– И как ты их собрался искать?

– Не я, а ты. По моим рунам, – Арн обеими руками хлопает себя по ребрам.

Девушка резко садится и недоуменно, даже с некоторой злостью, смотрит на него.

– Ни за что! Чем тебя залечивать?! У меня же нихрена нет!

– Зато у Хёрда есть.

Интересно рассказать историю – это искусство, которое подвластно далеко не каждому. Слова-паразиты, запинки, сбивчивость… Пересыхает во рту и не хватает воздуха. Слушатель заскучает через пять минут, а вид его утомленности только усугубит положение, перемешивая мысли снова и снова.

Интересно поведать о болезненных кусках своей жизни – задача, которой следовать невозможно. И не нужно. Все накопленное годами вырывается из недр души, частично ее очищая и даря определенное облегчение. Совсем немного. Но этого хватает для временного снятия груза. Плечи расслабляются, опускаются… Дышать становится проще.

Я отвратительный рассказчик. Быть может, написать у меня получилось бы лучше: думать, формулировать, исправлять и доводить текст до совершенства. Неспешно подбирать необходимые слова и вспоминать важные детали…

Я делаю глоток чистого, не разбавленного колой рома.

– Все проблемы из детства… Так ведь говорят? – я зарываюсь в воспоминания. – Многие пары заводят детей либо спонтанно, либо не отдавая себе отчет в том, что это такое. Насколько это сложно – вырастить Личность, воспитать Человека. Мои родители относятся ко второму типу.

Я делаю глоток чистого, не разбавленного колой рома.

– Я был старшим ребенком. И мне первому досталось все то «обдуманное» и «осознанное» воспитание… Так многие делают: растят в детях самих себя и стараются осуществить через них свои нереализованные планы и мечты. То есть… Эм… Навязывать свое мнение, свои взгляды на жизнь и мир вокруг, отдавать на секции или в кружки, в которых они сами когда-то хотели заниматься… А ребенок не хочет идти на рисование, он хочет петь. Или не хочет заниматься футболом, а хочет танцевать. Это работает и с выбором профессии в будущем. Никого не удивить таким подходом к воспитанию, но от этого проблема-то не исчезает… В общем, мой отец – военный, а мать – религиозная бухгалтерша.

Святослав с трудом сдерживает улыбку.

– Да, что-то забавное в этом есть… – я киваю, но тоже сдерживаю улыбку. Без труда. – Самого детства в одно ухо мне рассказывали обо всем, что связано с военным делом, а в другое ухо твердили о Боге. С одной стороны, во мне воспитывали дисциплинированного, физически подготовленного парня для поступления в военную академию, а с другой – праведного и любящего Всё и Вся раба Божьего… Крестовые походы по мне плакали… Отец записывал на бойцовские секции, таскал на стрельбища, заставлял читать и учить кучу теории из военной литературы, которую он приносил домой… А мать брала с собой в церковь, чтобы мы вдвоем стояли там службы, молились, ставили свечки перед иконами святых, исповедовались…

Я делаю глоток чистого, не разбавленного колой рома.

– Конечно, сначала мне вроде и было интересно где-то… Какой пацан не хочет в бойцовский клуб или пострелять из настоящего оружия? Но, вскоре для меня это стало что-то вроде армии. Ты вынужден ходить туда, ходить сюда и делать то, что скажут. Энтузиазм утихает, интерес пропадает. Я просто ждал… Чего-то ждал. Наверное, своего взросления. Я становился старше, больше читал и задавался новыми и новыми вопросами. Мыслил гораздо шире, чем мать с отцом…

Святослав вздрагивает, его лицо расплывается, черты меняются… И я вижу отца. Вот он, сидит передо мной и бормочет что-то под нос. Приходится податься вперед, затаить дыхание и прислушаться.

– Кристофер… Это для твоего же блага… Будет проще поступить и учиться. Да пацаны бы все отдали, чтобы их так готовили. Тем более, за столько лет до академии. Знаешь, как повысят требования через пять лет? А я знаю. Я все знаю… Хочу лучшего для тебя, а ты…

Я пытаюсь ответить, сказать ему, что мечтаю научиться играть на гитаре и создать свою группу… Но не могу издать ни звука. Беспомощно открываю рот и…

– Кристофер! – отец бьет кулаком по столу и невидимая тарелка с ложкой подскакивают. – Не перечь отцу! Мне виднее!

– Крис? – Святослав принимает прежний облик и щелкает перед лицом пальцами. – Ты чего замолчал? Хоть моргни-то…

– А? Да… Прости… Надо выпить, – я наполняю наши стаканы и не думаю о том, что сейчас произошло.

Просто нужно напиться. Алкоголь вытеснит все дерьмо из моей головы.

Я делаю глоток чистого, не разбавленного колой рома.

– Мне было девять лет, когда родилась сестра. Варвара… Варя… Мое-то имя выбирал отец, хотел что-то интересное, необычное. Тем более, что его предки были шведами. Наши предки… А вот сестру назвала уже мать. В честь великомученицы Варвары Или… Эм… Или… Илиопольской. Точно. Считается, что она защитница от внезапной и насильственной смерти… Как же… Благодаря моей сестре, я увидел со стороны, что со мной делали родители. Потому что с ней они творили то же самое. Новый ребенок – старый подход. Только отец предпочел навязывать не военное дело, а юриспруденцию. Сам когда-то мечтал стать адвокатом, но… Не сложилось. Зато дочь-адвокат! Ух! Это бы заставило его гордиться ей.

Я делаю глоток чистого, не разбавленного колой рома.

– Варя забрала большую часть внимания на себя, и это помогло мне окончательно вырваться из лап «желающих мне только добра и лучшей жизни». К моим четырнадцати годам она была полностью окружена «заботой», а я же остался на втором плане. Знаешь, как неудавшийся проект. Мое мнение давно шло вразрез с родительским, а мои стремления и увлечения им не нравились. Меня тянуло в медицину… Я хотел стать первоклассным специалистом в выбранной области, но тогда еще не знал в какой именно. Поэтому читал и изучал буквально все. Ладно… Суть-то не в этом. Не помню, когда именно я решил не допустить промывания Вариных мозгов. Хотел, чтобы она сама решала, кем ей стать, чем заниматься, каких взглядов придерживаться… Ну, и начал проводить с ней столько времени, сколько мог. Рассказывал обо всем на свете, мы играли в самые разные игры, изучали загадки мира. Варя была любопытной и…

Святослав отдаляется… Словно кто-то утягивает его в коридор, тянет за невидимую веревку стул на колесиках вместе с седобородым… И дальше, дальше, дальше… Обои кухни с шелестом меняются со светло-зеленых на белые с разноцветными полосами. Такие были в родительской квартире.

Я моргаю: рядом со мной появляется деревянный стул с высокой спинкой.

Я моргаю: на стуле появляется маленькая Варя.