Кирилл Берендеев - Свои и чужие

– Той ночью я манипулировала твоим сознанием, подчинила твой разум, а через него разбудила твои внутренние резервы. Я умею это делать, у меня первая ступень Посвящения. Поздравляю, у тебя огромный потенциал. Наверное, стоит попросить извинения, но я не могла рисковать, должно было получиться сразу, поэтому любили мы друг друга искренне, на пределе сил. И теперь я уверена, что всё получилось как надо, забеременеть наверняка удалось. Я это чувствую.

Я сжал кулаки. Значит, был прав. Меня использовали. Как жеребца-производителя. Как инопланетного самца. Боже, зачем? Или нельзя было просто сказать, решить всё по-человечески? И тут же пришло отрезвляющее – с чего я решил, что они такие же? Даже если и находятся в одной Солнечной системе с нами?

– Не переживай, тут всё решала я. Поверь, это было необходимо. И чем быстрее, тем лучше. Генетическое вырождение нашей расы зашло слишком далеко, мы имеем дело с почти полным отсутствием мутагенеза, мы деградируем, нужен иной материал для биологического разнообразия нашего вида, нужно потомство от здоровых мужчин, нужен стальной клин. Ты и стал таким клином. И ещё несколько ваших мужчин-землян. В некотором роде эксперимент, но от безвыходности. Я очень надеюсь… Нет, верю! Верю, что наша дочь станет одной из первых «чистых» и начнёт поколение таких же. Вот так, милый. Прощение не прошу. Просто пойми и прими…

Она замолчала, смотрела прямо на меня. Я погружался в неё всё глубже и глубже. Будто засасывало, будто омут смыкался над головой. И стало хорошо-хорошо, почти как ночью. Мыслей никаких, только её голос в голове.

– А теперь главное. Как только я закончу говорить, ты уничтожишь эту запись, тут информация не для посторонних ушей. Потом пойдёшь в дом и станешь жить как прежде. На вопросы любопытных не отвечать, да ты уже ничего и не будешь помнить. Но разрешаю тебе иногда вспоминать обо мне. И верить, что всё у меня получится как надо. Вера – это единственное, что нам осталось… Прощай, милый мой Серёжа, мне было с тобой хорошо, правда…

Изображение свернулось в блестящую точку и пропало. И у меня тут же что-то внутри сработало, некое реле. Будто рычаг отжали, и туман в голове смешал мысли, и стало вдруг на многое плевать. Программа Риканы начала действовать, но что мне уже до этого?

Взял «пуговицу», положил на землю, равнодушно поискал камень и равнодушно ударил. Потом поплёлся обратно в дом. Надо было что-то делать. Но не мог вспомнить, что именно, будто кто-то выключил свет в комнате под названием «Память».

Прежним уже не стал, свет так и не включили. Ну и пусть. От меня быстро отстали, только Игорь ещё некоторое время пытался расшевелить мою память, задавал дурацкие вопросы. Я его не очень понимал. Какая Рикана, какой Фаэтон? А, что-то было. Но что?.. Нет, не помню. Ничего не помню.

Часто приезжает батя. Помогает по хозяйству. Пусть, мне всё равно. Живу на автопилоте. Но иногда автопилот вдруг отключается, и я вижу знакомое красивое лицо и долго смотрю на яркую звезду. Недостижимую для меня звёздочку-планету под названием Фаэтон. Впрочем, почему недостижимую? Там есть частичка меня. Моя девочка. Я имею полное право её увидеть, слышишь, Рикана? Я имею право, я ведь её отец!

А потом автопилот включается опять, и я иду домой, в туман и забытьё. Жить дальше. Идти по кругу. Глядеть под ноги, не поднимая головы. Но всё же сохранить на дне пересохшего колодца-души робкую надежду. Что когда-нибудь. Или она, моя Рика. Или моя единственная дочь. Или они обе, вместе. В один солнечный летний день. Пусть через тысячу лет!

Вдруг прилетят, любяще посмотрят и отключат этот чёртов автопилот.

Навсегда…

В двадцать втором веке спортивные соревнования проходят почти так же, как и в прошлые эпохи. Разница лишь в том, что теперь в них принимают участие не только земляне. А еще соперникам разрешено разговаривать друг с другом во время проведения турнира – в тех видах спорта, где это вообще возможно. В моем случае поговорить вполне реально – на что и был расчет.

На лице – если можно назвать это лицом? – сидящего напротив меня огромного темно-лилового пришельца из центра Галактики застыло подобие улыбки. Во всяком случае, его губы приняли именно такую форму – дуга с приподнятыми вверх краями. Раньше они не умели улыбаться и освоили этот жест, когда вышли с нами на контакт. Это считается знаком большого уважения с их стороны – следовать нашим традициям, вести себя, как земляне. И за это мы тоже обязаны уважать их и вести себя с ними, как с равными.

В том числе и в спорте.

– Приготовились… – командует судья, и я ставлю правый локоть на разделяющий нас с инопланетянином стол. Он так же ставит на столешницу одно из своих многочисленных щупалец, согнув его под острым углом, как сгибается человеческая рука. Тонкий кончик щупальца обхватывает мою ладонь, и я тоже сжимаю его пальцами.

– Начали! – и фиолетовое щупальце принимается давить на мою руку, пытаясь прижать ее к столу. Я, собрав все силы, сопротивляюсь и пытаюсь наклонить его щупальце в другую сторону. Но пока мне удается лишь удерживать свою руку в вертикальном положении, да и то с трудом.

Мы с пришельцами должны быть равны во всем. Те гости с планеты Юшэу, которые хотят, чтобы их считали землянами, не должны встречать никаких препятствий в этом. Мы не имеем права не брать их на работу или отказываться встречаться с ними – это будет объявлено несправедливостью и ксенофобией. То же самое и в спорте. Мы не можем отказать им в возможности поучаствовать в наших спортивных соревнованиях на равных с нами.

Хотя каждый юшэец в среднем на двадцать процентов сильнее и выносливее любого землянина.

Мы сидим неподвижно друг напротив друга уже четыре минуты. Большинство людей на моем месте давно бы проиграли, но мои тренировки не прошли даром. К тому же, юшэйцы, привыкшие к легким победам над землянами, особо не стараются, и мой противник, скорее всего, не тренировался вообще. Так что моя рука и его щупальце по-прежнему стоят вертикально, слившись друг с другом в самом крепком из возможных рукопожатий. Вот только отвлечь пришельца разговором, еще больше ослабив его, как я изначально рассчитывал, оказалось не так просто. Я никак не могу решиться начать беседу – страшно отвлечься от главного, от сосредоточенности на вздувшихся мышцах правой руки. Кажется, что как только я открою рот, они дадут слабину и моя рука впечатается в стол.

Однако соперник неожиданно сам решает поговорить.

– Я знаю, что ты о нас думаешь, цис-землянин, – произносит он с обычным для его соплеменников шипящим акцентом. – Ты считаешь нас виноватыми во всех наших бедах, так ведь?