Мария Лиханова - Империя Смерти

Денис увлекся разработкой модификаций суицидальных очередей, так как их внедрение гипотетически должно было привести, по его мысли, наиболее простым и, по сути, единственно возможным способом, к обрушению исходных систем и их перестройке в соответствии с оптимальными формами развития человеческого мозга, реализации потенциала человеческого функционирования, которые можно было отследить или описать. Следует указать, что эти построения не были абстрактными, а касались сугубо изучаемых Денисом данных и выводились из них.

Впрочем, Денис считал довольно противоречивыми полученные им результаты, особенно в том, что касалось жестокости, направленности изученных им на данном этапе и в данных обстоятельствах общественных систем на деградацию потенциала частных систем, которые можно было связать с отдельными человеческими нервными системами и в том, что касалось обнаруженного им способа перестройки механизмов функционирования, которые казались не в меньшей степени отвратительными и жестокими, а также в том, что касалось прогнозов внедрения обнаруженной им модификации суицидальной очереди в реальную жизнь и ее долгосрочных последствий, которые представлялись ему во многом неизвестными.

Люди, окружавшие Дениса, просто не могли поверить в то, что подобные материи доступны расчетам, а если и могли, то считали такие расчеты бессмысленными и не связанными с текущими практическими целями, если не сказать смешными. Вот почему Денис был одинок, и, кажется, судя по его поведению и внешнему виду в последнее время, сходил с ума (или хотел поверить, что сошел с ума) от этого, в сущности, простого знания о природе действительности, которое он смог получить на основе современных систем сбора информации, знания, которое способно было обрести свою тошнотворную мощь только в виду точности языковых средств математики и доказательности экспериментальных методов, построенных на их основе.

Даниил предполагал, что дело было еще и в том, что Денис был вынужден смириться и признать, что он, в сущности, не хочет ни проверять, ни использовать открывшееся перед ним знание, и превратиться в подобие шута, мишени для нападок со стороны своих коллег, которые могли, впрочем, опровергнуть его доводы только соображениями общей морали, которые были никак не связаны с законами функционирования действительности, кроме демонстрируемой ими по существу жестокости, которую Денис вполне и действительно точно описал как общую закономерность функционирования рассматриваемых им систем.

Теории и выкладки, связанные с анализом и предсказанием различных форм человеческого поведения, появлялись в последнее время во множестве и были следствием развития и повсеместного внедрения продвинутых систем наблюдения, сбора, анализа данных, касавшихся человеческого поведения. Денис, благодаря его деятельности, имел доступ почти к любой информации подобного рода, а также к массивному пласту малоструктурированной информации, который разрастался с каждым днем и добывался многочисленными системами слежения и сбора данных, систематически использовавшимися в обыденной жизни. Развитие и изменение подхода к сбору данных породило целый класс современных гадателей и заклинателей демонов на основе новых моделей обработки информации, демонов, которых теперь обнаруживали регулярно, и стремились описать и заговорить. Денис уже давно примкнул к последователям этого культа, и теперь его поощряемое щедрым финансированием увлечение дало свои трудные для понимания, причудливые плоды, которые мало кем могли быть оценены из-за их природы, напоминающей Даниилу незначительный, не имеющий последствий бред, особенно в области, касающейся их проверки, с которой ему только что довелось шапочно познакомиться.

В прошлом Даниил имел все шансы заниматься тем, чем занимался Денис, но однажды обнаружил, что может этого не делать, и потому в основном перераспределял доверяемые ему средства, находя для этого оригинальные схемы, сбывал наркотики и предоставлял одним сильным мира сего условия для неограниченного разврата, а другим по запросу информацию об этом для гарантии собственной благонадежности, что было неизбежно с тех пор, как он вышел за границы абстрактного мира.

Даниил едва ли мог поверить в то, что алгоритмы анализа данных столь продвинулись за последнее время, как демонстрировали разработки Дениса, хотя он не мог отрицать того, насколько продвинулись механизмы сбора данных за последнее время.

Даниил спрашивает, могут ли значить результаты, полученные Денисом, что чья-либо судьба предопределена. Денис отвечает, закуривая сигару: «Конкретные люди взаимозаменяемы в данной системе вычислений и их поведение обусловлено маркерами, с которыми ты мог ознакомится в прошлом документе», – Денис молчит некоторое время, затягивается, выпускает дым и продолжает: «…устройство общества гораздо проще устройства человеческого мозга, и эти две особых реальности, кажется, пересекаются специфически, достаточно примитивным и закономерным образом», – повторяет он фразу, похожую на ту, что уже говорил.

Денис сидит перед Даниилом с затуманенными и одновременно блестящими от алкоголя глазами и курит. Понурый и бледный, он напоминает потекшую восковую свечу, от затушенного фитиля которой идет дым. Пухлая рука Дениса неподвижно лежит на колене. Темные небольшие глаза направлены чуть вбок и вниз, лицо обрамлено черными волнами волос. Большой нос венчает гумбаз.

Даниил наливает себе еще чая. В конце концов, ему не стоит предавать столь личное значение сложной ковке, которую представляют из себя узоры мыслей, не способных воплотиться в реальность: это то же, что придавать значение сигаретному дыму. Он выпивает из кондиционированного воздуха холод и понимает в очередной раз, что ничто не имеет значения.

– Что ж, спасибо, я внимательно и с большим интересом ознакомлюсь с этим дополнением, – говорит Даниил, соблюдая поверхностную вежливость.

Друзья некоторое время сидят в кабинете с идеальной звукоизоляцией, в молчании и тишине. Даниил предлагает Денису пройтись, посидеть на втором уровне, глядя вниз на танцпол первого зала, питомцев, которых Даниил приглашает для развлечения, возможно, перекусить. Уже глубокая ночь, но для Даниила это время бодрствования. Денис в последнее время также перешел на частично ночной образ жизни. Он соглашается.

Денис и Даниил занимают привычное место, и внизу через некоторое время вновь возникает худосочная фигура, принимающаяся сверлить пространство взглядом, полным ледяного, отвратительного отчаяния. Засовывая в рот ломтики жареного во фритюре картофеля, которые Денис дополнительно макает в соус, сомнительное занятие, учитывая его фигуру, ставшую в последнее время особенно грузной, Денис указывает на посетительницу масляным пальцем, одновременно указывая на нее подбородком, под которым наметились следы двойника: «Кто это?», – спрашивает он. Даниил, прикладываясь губами к рифленой чашке, проглотив глоток зеленого чая с чабрецом, пускается в пространные объяснения: