Роман РИЗ - Я вижу Тебя

Мы с Максом практически единственные в нашей группе, чьи позывные хоть немного совпадают с именами. Мой позывной «Георгич», а его, естественно, – «Макс». Использование имен или фамилий для идентификации личности, даже на территории мобильного отряда, запрещено. Вероятно, мы с Максом большие исключения.

Напротив меня, громко посапывая в своей любимой позе на боку и подложив под щеку правую руку, спит Тюлень, высокий и загорелый здоровяк, я бы даже сказал гигант, в самом расцвете сил, всегда вечно спокойный как скала, стоик по отношению к любым проблемам и вопросам. Правда как-то он применил свои крутые кулачищи в отношении нашего начальника по тылу, и было за что, я вам скажу.

Я окончательно проснулся от толчков в плечо, от которых рефлекторно хотелось наотмашь ответить будившему меня Максу, и еще от его ироничного голоса:

– Георгич, а Георгич? Подъем, солдат! Пора на выезд, боевые подвиги тебя ждут!

В проходе между кроватями уже одеваются Карась и Боцман, впихиваясь в потрепанные бронежилеты и надевая специальную защиту на липучках на руки и ноги, не забывая, конечно, спасательные для всех мужчин (которые еще хотят в дальнейшем быть настоящими отцами) кевларовые ракушки. Они оба кинологи.

Карась – небольшого роста, с пивным пузиком, смешным ушастым лицом и гладко выбритой головой. И да, походу он точно похож на карася, такой же скользкий и шустрый, блестящий своей идеально выбритой лысиной. У него, как он «авторитетно» утверждает, из всех нас правильное «пацанское» понимание жизни.

Боцман, напротив, смуглый поджарый великан с густыми черными волосами, хотя кое-где поблескивают небольшие седые пряди, благородного вида гусарскими усами и безудержным чувством юмора (я бы назвал его «перманентным балагуром»). Несмотря на то, что с виду он шутник и практически постоянно на лице его обаятельная улыбка, мы его знаем и как неудержимого крепкого бойца.

Так, после изрядного выпитого он мог спокойно погонять молодых ребят из соседних кубриков со словами: «Ну что, сухопутные зяблики, опять моремана достаете, семь якорей вам в…». И дальше шли разные варианты в зависимости от нахлынувших на него чувств, степени и тяжести опьянения. Тогда мы все принимали участие в «спасательной» операции по его возвращению в родной кубрик, чтобы его раньше не обнаружил кто-нибудь из командного состава «мобильника» или заезжие проверяющие из округа.

Карась недовольно ворчит о том, что из-за столь раннего подъема не успевает позавтракать и придется давиться отвратительным сухим пайком. Своим шумом они окончательно разбудили остальных. Тут же слышен совместный возглас Тюленя и Тухлого о том, чтобы Карась заткнулся с утра со своими причитаниями, иначе получит по наглой и лысой морде, потому как не всем сегодня на выезд, и что они должны еще отдохнуть после ночной смены и дежурства.

Тухлый – особый вид «хомо сапиенса» нашей группы, большой ценитель хорошего алкоголя, любитель сна и горячих разговоров о женщинах или о горячих женщинах, что тоже вполне понятно для любого гетеросексуально ориентированного мужика.

Узнав его поближе, я понял, что это самый настоящий семейный человек, до мурашек обожавший своих жену, сына и дочку, и думаю, прикрывающейся своей напускной брутальностью. При этом он ходячая энциклопедия и в «мобильнике» при отсутствии возможности использовать «сетевые источники знаний» – просто настоящая находка.

К сожалению, иногда, увлекшись констатацией каких-либо простых или исторических фактов, Тухлый просто «убивал» всех своим природным занудством. Он же пытался отучить нас всех от использования матерных слов (или ненормативной лексики, как он всегда поправлял) и предлагал заменять их более книжным вариантом.

К примеру, если одному из нас хотелось в сердцах сказать одно такое очень емкое слово из пяти букв, начинающееся на «б», либо его более сильный аналог «да, б…», Тухлый предлагал применять слово «блин» или что-то вроде «да, Балин – сын Фундина», а также ввести систему штрафов за брань. Это было еще одним поводом для шуток.

Но было в нем то, что, несомненно, скрашивало все его недостатки. Это безудержная страсть к поэзии. Он вдохновлял и будоражил нас своими творениями. Иногда мы получали экспромтом что-нибудь вроде:

И еще Тухлый шутил, что раньше, до супруги, все его любовные похождения заканчивались примерно так:

Я с трудом поднимаюсь. Уже надевая поверх бронежилета разгрузку, заполненную стандартно четырьмя автоматными рожками (здесь нет нужды в отдельной оружейной комнате, все должно быть под рукой, и ты всегда должен быть готов к бою, но все-таки в отряде есть отдельный пункт боевого питания, и он по выдаче дополнительных боеприпасов, разрывных и светошумовых гранат), слышу, как Макс громко будит Агузара, совсем близко наклонившись к нему и беспардонно крича прямо в ухо:

– Хватить спать, соберись, тряпка!

Агузар, тоже молодой, но довольно крепкий боец с приятным на ощупь ежиком на голове (притронуться к его шевелюре рукой было своего рода ежедневным утренним ритуалом нашего кубрика – на удачу, вместо того чтобы посмотреть в зеркало и улыбнуться) и просто нереально орлиным носом, инстинктивно отмахиваясь руками, кричит в ответ:

– Макс, ты дебил!

Затем демонстративно потягивается и зевает, но тут в игру вступают Карась и Боцман, которые, громко ржа, совместными усилиями стаскивают Агузара с кровати под его истерические вопли:

– Вы что, сучки крашеные! Я еще в «долине белых унитазов» не был!

Он пытается сопротивляться, но все тщетно и безрезультатно. Его бой окончательно проигран, и вот он уже на полу и не в самой лучшей позе.

Практически все синхронно хватаются за животы, потому как таким незатейливым названием «долина белых унитазов» именовался местный солдатский нужник – невообразимое и чудовищное сооружение в лучших традициях фильмов ужасов, особенно наводившее тоску в сумерках или ночью.

Для всякого «новичка» в отряде это загадочное место представляло собой длинную кирпичную постройку под деревянной крышей, зияющую то там, то тут рваными «ранами» и постоянно кишащую крысами. Внутри с десяток дурнопахнущих отверстий в полу для отправления естественных нужд. Чтобы хоть как-то приукрасить ароматы отхожих мест большинство бойцов совмещали поход в уборную с перекуром, и в этот момент даже некурящие очень жалели, что не имели такой «полезной» привычки. А сколько разных историй, передававшихся от одного отряда к другому, мы слышали об утопленных в этих «бездонно-ароматных» отверстиях пистолетах и просто фантастических операциях по их выемке или «веселых» проделках обнаглевших крыс. Именно в таком нужнике у каждого нормального человека появлялось горячее и стойкое желание уединиться в совсем ином месте – теплом и светлом туалете с белоснежно-белым унитазом с мягкой сидушкой. Отсюда и пошло соответствующее название этого «замечательного» места.