Роман РИЗ - Я вижу Тебя

Мне кажется, что всех нас дополнительно сплотил один случай, когда к нам в кубрик как-то под вечер ввалился Башка – рослый детина, один из бойцов второй казармы.

– Братья по оружию, есть чего залить?

– Башка, тебе чего не спится? – спрашивает Тухлый, кровать которого ближе всего к входу, отрываясь от чтения очередной научно-популярной книги.

– Есть острое желание выпить! Может быть, поможете горю, а, земляки? – продолжает Башка.

– Иди лесом, зёма, ничего нет, сами с удовольствием бы сейчас жахнули! – вмешивается в разговор Карась.

– Слышь, Агузар, надо метнуться за колючку, пивка принести коллеге! – Башка переключает свое внимание на Агузара, видимо, рассчитывая на свое физическое превосходство над молодым товарищем и, вероятнее всего, надеясь на безразличие остальных.

– Парня на глупости не толкай! – подключается Боцман.

– Старый, я к тебе не обращался! Врезаешься не по делу, морячок!

– Вы хотите поговорить о своих психологических проблемах? – иронично спрашивает его Макс.

– Сегодня в нашей студии господин Башка, и вот его история о неудовлетворенных потребностях! – забавно добавляет Пухля.

– У вас тут вся молодежь борзая? Может быть, ты, парнишка, за пивасиком сгоняешь? – переходит на повышенные тона Башка, обращая свой гневный взор на Пухлю.

– Парни, мне кажется, что его самого подрядили за пивом, а он приперся к нам, нашел балбесов! – не выдерживаю я.

– Хитрожопый дятел, тебе сказали – свободен! – уже не сдерживается Томак.

Неожиданно для всех нас разъяренный Башка предпринимает попытку достать табельный пистолет и применить его по прямому назначению, но положение спасает Тюлень, до сих пор умиротворенно взиравший на все происходящее. Мощным ударом он посылает Башку в нокаут, так что тот с громким грохотом кубарем катится за пределы помещения.

– Вот это полет! – восторженно кричит весь наш кубрик и рукоплещет творцу этого поразительного по красоте действа.

А дальше: обиженный в своих чувствах Башка приводит к нам в гости свою команду бойцов без правил; стенка на стенку; разбитые в кровь лица, поломанные зубы и ребра; общее крепкое братание. И что в итоге, спросите вы? А я вам отвечу: Башка проставляется имбирным пивом, все довольны и жизнь как никогда прекрасна…

Спустя сто дней после начала командировки мы уже настолько ценили сплоченность нашей группы, что решили оставить память об этом страшном и одновременно интересном времени.

Самым простым способом не забыть все, что было здесь с нами, мы посчитали оставить на своих телах памятные татуировки, благо в отряде был свой доморощенный художник. За добрый старый коньяк он помог нам определиться в выборе «татушек» и расшифровке наносимых символов, которые сам же и набил. Каждый из нас определился, что ему по душе: древние рунические узоры, приносящие удачу и защищающие от темных сил; скорпионы, готовые к удару, определяющие принадлежность к боевому братству, или глубокие по смыслу изречения древних, такие как у Макса о том, что Бог с нами.

Но сегодня Его с нами не было…

Когда-то я был послушником, не прошедшим обряда, но сейчас я брат святого воинства Отца Рейвена. Меня зовут Рус, точнее брат Рус. И даже сейчас во мне всплывают воспоминания о дне моего посвящения в орден – братство ангелов-прокураторов, призванных защищать установленный творцом миропорядок и вершить закон по священному Кодексу Рейвена.

Облачаясь в черные одежды посвящения, я как никогда ощущаю, что нахожусь на пороге новой жизни, наполненной реальным смыслом и целью, и отрекаюсь от всего старого, что было когда-то мною и жило во мне. Возможно, к счастью, прошлого я совсем не помню, потому как ко всем послушникам применяют процедуру стирания памяти до получения ими сана ангела-прокуратора. Этот процесс помогает стать поистине свободным от ненужных якорей в виде старых эмоциональных переживаний, в которых нет необходимости брату ордена, а сконцентрироваться только на получении знаний и умений, так необходимых ангелу-прокуратору.

Я многое читал, долго тренировался, и в какой-то момент мой наставник – старший брат ордена Туэр – сказал, что время пришло и я полностью готов. Туэр один из самых мудрых и приверженных истинным идеалам ангелов-прокураторов. Он учит меня не воспринимать трудности как проблемы, ведь на самом деле это задачи, которые имеют свои решения, может, иногда легкие или более сложные, но решения, а ощущение непреодолимости только в голове и не более того.

Во время тяжелого во всех смыслах экзамена я прошел все испытания, став более крепким и физически, и духовно. Может быть, не так, как мне изначально хотелось, но набрав то самое необходимое количество знаков отличия. Осталось только одно – пройти обряд посвящения.

В дверь моей каюты постучали. На пороге один из помощников творца, но только это не обычный гражданский стюард или техник. На нем черный сидящий по фигуре двубортный парадный мундир: петличная эмблема в виде солнца, пронзенного пылающим мечом; большие позолоченные пуговицы; красивый шитый ярко-желтый ремень с начищенной до блеска бляхой; на левом рукаве красный шеврон, на котором изображен черный ворон, расправивший крылья; форменные брюки с широкими желтыми лампасами. Погоны выдают в нем старшего офицера. Наряд идеально дополняет белая фуражка, к козырьку которой он подносит вытянутую ладонь в белоснежной перчатке и без запинки рапортует:

– Честь имею, квадринг-полковник 3 ранга небесного корпуса Ромберт, прошу следовать за мной в зал героев.

Достаточно долго полковник вел меня по неизвестным длинным коридорам, пока мы не достигли главных врат в зал героев. Когда привратники открывали их, мое сердце колотилось бешено как никогда. Еще бы: достигнута та заветная цель, которой я жил последние несколько месяцев.

Отец наш небесный! Еще никогда я не видел такого великолепия и фантастического убранства в одном месте. И все оно утопало в шумно-кричащем и насыщенно-пестром столпотворении стюардов, маленьких как карлики техников, а также квадрингов всех рангов и мастей. Продвигаясь по невероятно громадному и очень светлому залу сквозь толпу, я нахожу глазами и любуюсь на завораживающие своей реалистичностью, размером и сочностью красок фрески, расположенные по всему контуру купола, в самой вершине которого уже видно поднимающееся солнце.

На фресках отдельные эпизоды из жизни Отца Рейвена и его ангелов-прокураторов: вот братья стоят коленопреклоненные перед творцом, и он благословляет их своей дланью (Туэр говорил, что там запечатлено зарождение самого первого воинства творца); сцены битв из разных временных войн с «иными», проникшими в наш мир, вперемешку с фрагментами, где Отец разит карающим техномечом братьев, отступивших от веры его. Наставник неоднократно упоминал о том, что меч «справедливости» творца пылает алым пламенем во время исполнения приговора, в отличие от синего огня мечей «возмездия» – оружия ангелов-прокураторов.