Александр Бутенко - Ой, всё

Когда уезжали Кролики, Аня мне тогда сказала: «Прощай».

А я ничего не ответил, и, как оказалось, до сих пор всех вас несу в сердце, не отпустив.

Я попросил у Бори прощения за тот случай, это максимум, что я могу сделать, и больше мне незачем нести в себе этот груз.

Я отпускаю вас. Прощайте.

Хутор поделён надвое железнодорожной веткой – мы знаем наизусть расписание всех пассажирских.

Больше всего нам нравится бакинский – он проходит нашу станцию, Кумылгу, в 22.57.

На нём иноземные надписи, он весь какой-то другой, непривычный, посланник иного мира.

В сельпо продаётся ситро и мороженое.

Пахнет степью и навозом. Изредка протарахтит мотороллер.

В чёрной ночи поют цикады. Я люблю смотреть в окно, в освещённое жёлтое пятно под фонарём.

Или лежать на диване, читать детективы, с их уютом викторианской Англии.

Хорошо в деревне.

На лавочке сидим мы, пацаны, ведём светские беседы. Грызём семечки, гладим Тузика.

«Пацаны, айда в волейбол!» – кто-то кидает клич.

Остаёмся только я и Дрюша. Нам лениво. Кроме того, мы старше остальных на целых два года, оттого ведём себя элитарно – то есть надменно. Негоже нам просто подрываться и бежать буцать мячик с какими-то деревенскими простолюдинами.

Субординацию блюсти надобноть. Продолжаем степенно сидеть.

Простые хуторские удовольствия приелись. А ведь впереди ещё полтора месяца – и тогда уезжать от бабушек в большие города. Школа, поступления в институты, нелакомые образы взрослой жизни.

Поэтому мы просто сидим на лавочке и мечтаем о чём-то простом, незамутнённом, о чём можно мечтать только в светлой (как потом окажется) молодости – например, о том, как мы станем владыками мира и как переделим наш скромный земной шарик.

Нас несколько раз зовут в игру. Мы гордо отказываемся, сославшись на то, что не царское это дело.

На нас в итоге машут рукой.

«Аристократы мы с тобой», – подытоживает Дрюша.

«Да уж, – соглашаюсь я. – Негоже аристократам играть в какой-то там волейбол. У аристократов свои игры – гольф там, например».

В моём сознании гольф – это самое тупое, но статусное, что вообще можно выдумать. Ходят какие-то кичливые люди, полчаса готовятся к удару, секунду бьют, потом ещё полчаса идут до мячика, потом ещё полчаса готовятся. На голове шапочка с помпоном.

Посмотришь на всё это, на каждого участника в отдельности – сразу видать, по меньшей мере наследный монакский принц.

«Эх, у нас тут и в гольф не сыграешь! – сетует Дрюша. – Ни клюшек, ни шарика».

Но тут мы бросаем взгляд на ещё один мяч, запасной – лежит под лавкой.

Он драный, с него висят лохмотья. Где он только не побывал за свою карьеру – то в лужу улетит, то в собачье говно.

На шарик для гольфа не похож совершенно, но в деревне спрос другой. Можно на многое, даже потомственным аристократам в первом поколении, закрыть глаза.

Так, теперь нужно найти клюшку.

В качестве чего-то хотя бы условно подходящего для клюшки нашлась только непонятного назначения арматурина, со сбитой краской, загнутая кочергой.

Мы попробовали сыграть в гольф – назначили лункой яму у столба и решили бить кочергой мяч по очереди. Кто загонит – того и тапки, ну то бишь выигрыш.

Бу-у-уц! Драный мячик, получив от Дрюши кочергой, поскакал по вытоптанной гусями лужайке.

Бу-у-уц! Мячик улетел мимо столба – это уже косорукий я вступил в игру.

Вдруг разом открылась прелесть этой игры – оказывается, весь смысл в процессе. Именно вот в этой аристократической неторопливости, сопряжённой с гордым осознанием собственной значимости для человечества.

Не прерывая светской беседы, подойти, прицелиться, ещё поговорить, ещё прицелиться – и только потом – бу-у-уц!

Совершенно неважно, кто выиграет. Главное – само действо, общение двух джентльменов.

Мы, два пацана, троюродные братья в дурацких шортах, гоняли мяч кочергой по лужайке, периодически удовлетворённо друг другу кивая: «гольф – игра аристократов».

Компания волейболистов нас сперва высмеивала. Мы же гордо продолжали свою царственную игру, не удостаивая взглядом.

Потом высмеивать перестали. Потом прекратился и волейбол.

Робко попросились к нам. Мы отказали.

Гольф – игра аристократов. Компания важнее спортивного результата.

На следующий день мы вышли на лавочку. В дальнем краю улицы компания упоённо гоняла грязный мяч кочергой.

Кажется, мы стали деревенским культурным авангардом.

В детстве я писал продолжение трилогии про Незнайку. Называлась она «Стрига хочет отомстить».

Там, собственно, Стрига, чувак, с которым Незнайка повздорил на Луне в каталажке, вознамерился найти Незнайку и убить, дабы поквитаться с ним за утерянные сантики, на которые картошки накупили.

Он сумел долететь до Земли, разыскать Незнайку, который таки тяжело заболел и гадил под себя в психиатрической лечебнице, хотел его оттуда выкрасть, но у него не получилось, и вместо всего задуманного там на много листов детальное описание драки – кто откуда прибежал, кто кого бил и чем.

Да, я понимаю, сюжетец натянут как гандон на глобус, но главное ведь экшн, писательское исполнение, верно? Во-от.

А ещё, точно помню, там был персонаж, альтернативный доктору Пилюлькину – доктор Клизма.

Рядом с нами, в нашем маленьком шахтёрском городке с видом на копры, жила баба Надя. Она была худой, неожиданно высокой старухой, словно годы не гнули её в клюку, а распрямляли, как сухой стебель, дабы однажды перешибить жарким августом.

Велосипед роговых очков на носу, шаткая походка, надтреснутый, почти кроткий голос.

Неладное выдавала лишь расплывшаяся синяя татуировка на левой кисти. Она когда-то где-то сидела, но за что, при каких обстоятельствах – этого никто не знал. И спросить об этом – не спросишь, хотя и было страшно любопытно.

Но как себе это представить? – «Баба Надя, а за что вы срок мотали?». Невежливо, право. У нас там много кто сидел, не по понятиям в былое лезть.

Баба Надя иногда напивалась в дымину. Речь становилась неразборчивой – она бесцельно ходила по улице, тонкая и страшная, качаясь в такт ветру, изрыгала клокочущие, торжествующие тирады.

Глаза слезились под очками, она по-детски тёрла глаз кулаком.

Смотреть на неё было жутко и завораживающе.

Походив, как умертвие, на рассвете, она неверной походкой удалялась в свой дом, такой же жутковатый, как и она сама.

Дом был неожиданно большой – заметно, что строился изначально на большую семью. Но, помимо самой бабы Нади, там жил лишь её сын, Леонид. И иногда оставался внук, Сашка.

Дядя Лёня был хромой. Он ходил, шаркающе выворачивая ногу. Летом всегда без рубашки, обнажив нестарое, но запущенное тело. У него были русые кудри, прямо как в русских сказках у Ивана – дурака иль царевича.