Дэвид Марусек - Счет по головам

— Отлично, — сказал я. — А ты?

Эл рассказала, как провела день. Она говорила про напряженный график, про лидера, потерявшего голову, и дипломатов, пришедших на чай, а мне слышалось: «Ты уже взрослый и должен справляться сам. Никто не совершенен, но мы постараемся. Я никогда тебя не обижу, всегда буду тебя любить. Вернись ко мне, пожалуйста».

Я открыл глаза. Эллен спала, свернувшись клубочком у меня на коленях, положив кулачок под щечку. Ротик у нее приоткрылся. Я отвел ей волосы со лба, провел своими раздутыми пальцами по щеке, подбородку. Наверное, я так делал довольно долго. Когда я снова взглянул на Эл, она смотрела пристально, пытаясь разгадать выражение моего лица.

— У нее твои брови, — сказал я.

— Да уж, — улыбнулась она. — Бедный ребенок.

— Это в ней самое милое.

— А с твоими что сделалось?

— Дурная привычка. Теперь я взялся за шевелюру. Она окинула взглядом мои проплешины.

— И все-таки ты теперь лучше выглядишь.

— Да. Похоже, пошел на поправку.

— Ты меня радуешь. Я так за тебя волновалась.

— Знаешь, я только что придумал имя своему новому поясу.

— Да? Какое?

— Попрыгунчик.

— Попрыгунчик? — от души расхохоталась она.

— Он ведь у меня молодой еще, — пояснил я.

— Совсем юнец, видимо.

Наш разговор стал напоминать старые времена, но времена были новые, и я сказал:

— Завтра поучу Попрыгунчика вести пресс-конференцию.

— Вот как, — неуверенно произнесла Эл. — Спасибо, что сказал. А тема?

Я видел по ее глазам, какие лихорадочные предположения строит она вместе с Кабинетом. Кажется, я выкинул что-то непредусмотренное? Преподнес им сюрприз? Я испытывал извращенное удовлетворение, надеясь на это.

— Мой арест, полагаю. И прижигание.

— Это не твоя вина, Сэм. Ты никому не обязан ничего объяснять.

— Знаю, но чувствую, что должен дать показания. Думаю, людям интересно будет узнать, что случилось со мной. Я ведь как-никак публичная фигура — или был таковой.

— Не обижайся, Сэм, но о вонючих теперь говорят в каждом выпуске новостей. Интерес могут вызвать разве что наши с тобой отношения. Хочешь навредить мне и Эллен?

Нет, этого я не хотел.

— Кроме того, публичные разговоры о прижигании нарушают условия твоего освобождения. Ты сам знаешь.

Да, я это знал.

— На, возьми. — Я встал и протянул ей спящую девочку. Она протянула руки, но тут мы оба вспомнили, что ее здесь нет. Миг спустя пришла дженни, молча взяла у меня ребенка и вышла, закрыв дверь за собой.

Я, повернувшись к Элинор, развел руки в сторону.

— Посмотри на меня, Эл. Посмотри, что они со мной сделали.

— Я знаю, Сэм, знаю. — Ее призрачные пальцы коснулись моей груди. — Я работаю над этим, поверь мне. Я выслежу этих людей, даже если это станет последним, что я сделаю в жизни. Можешь на это рассчитывать. А потом уничтожу их за то, что они сделали с нами. Даю тебе слово.

Я не был тогда готов к тому, чтобы отклонить это ее обещание, хотя уже понимал, что местью ничего не исправишь.

Я посмотрел на стены из старого камня, на вековой дуб и рыбный пруд за окном.

— Не думаю, что смогу здесь жить.

— Но ведь это наш дом, Сэм.

— Не наш. Твой.

У нее хватило милосердия не спорить со мной.

— Куда же ты пойдешь? — только и спросила она.

Я не знал куда. До этого момента я сам не ведал, что ухожу.

— Хороший вопрос. Куда обычно деваются инвалиды?

Утром Самсон П. Кодьяк сказал, что он совершенно измотан. Плохо спал ночью и чувствует себя еще хуже, чем когда ложился в постель. Не сходит ли Китти в парк без него? Всего один раз? Пусть попросит Денни, Фрэнсиса или Барри пойти с ней.

— Конечно, лежи, дорогой. Я сейчас к тебе поднимусь, — ответила Китти.

Она ждала, что он вот-вот постучится к ней в комнату, а он, оказывается, и с постели еще не вставал. Китти надулась, и не на шутку — сегодняшний день обещал стать особенным, и оделась она соответственно. Новенькая матроска, блестящие чечеточные туфли, на голове — шапка похожих на пружинки кудряшек. А этот старый пердун взял и забастовал.

Китти Кодьяк захлопнула дверь, пронеслась по коридору пятого этажа, простучала вверх по лестнице, передумала и поскакала вниз, в «Микросекунду». Там она заказала его обычный завтрак: синтекашу, джем, сок и коф. Балансируя подносом, она взбежала на десятый этаж и вышла на крышу, где в садовом сарайчике жил Самсон. На полдороге она уже ощутила его запах. С этим у Самсона проблемы — воняет от него так, что аж слезы наворачиваются. Особенно изо рта. Как из разрытой могилы, честное слово. Всех мух в доме переморил своим запахом. Даже противопожарная сигнализация один раз включалась. Но он ведь в этом не виноват, и Китти все равно его любит.

— Доброе утро, дорогой, — пропела она, толкнув попкой дверь и втиснувшись с подносом в тесно заставленное пространство. Но Самсон, если и слышал ее, сделал вид, что не слышит. Он лежал плашмя на своей койке — глаза закрыты, руки скрещены на груди, как у фараона. Китти, увидев такое зрелище, дернулась и расплескала коф.

Самсон открыл глаза, повернул на подушке свой обтянутый кожей череп.

— А, — проскрипел он. — Славный корабль «Лоллипоп». Жаль, что сегодня я не смогу на нем побывать.

Китти очнулась от столбняка и простучала чечетку, стараясь больше ничего не пролить.

— Сможешь, Сэм! Я сегодня останусь дома, а в парк пойдем завтра. — Она поискала, на что бы поставить поднос, и остановилась на мерзкой слоновьей ноге, заменяющей пуф. — Смотри, я принесла тебе завтрак.

— Спасибо, лапушка. — Он снова прикрыл глаза. — Пока ты поднималась, я попросил Денни, и он сказал, что пойдет с тобой. Он ждет тебя внизу, в «Микросекунде». Я ему кекс купил. Сними там с моего счета. И ленчем его накорми.

— Нет, Сэм. Я останусь и буду ухаживать за тобой.

— Не надо за мной ухаживать, золотко. Мне нужен только покой. Отправляйся в парк. — Самсон, показывая, что вопрос закрыт, улегся в прежнюю позу. Он и впрямь походил на мумию: кожа на шее темная и жесткая, как вяленое мясо, нос и губы высохли так, что рот трудно закрыть. Наполняя воздух своим зловонным дыханием, он вскоре начал храпеть.

Китти тихонько вышла. Самсон, который только притворялся спящим, отметил, что она не поцеловала его на прощание. Он чуть было не окликнул ее. Чуть было не велел Хьюберту, своему ментару, вернуть ее назад, но сдержался, зная, что повторного прощания он не выдержит.

— До свидания, лапушка, — прошептал он ей вслед. — Живи долго и счастливо.

Скоро на крышу, как Самсон и ожидал, поднялся еще один софамильник — домоправитель Кодьяков Кейл. Он, конечно, столкнулся с Китти на лестнице, потому что первым делом спросил: