Тед Уильямс - Море серебрянного света

– Успокойся, дорогая, – сказал Соренсен. – Я согласен с тобой. Я тоже чувствую себя куском дерьма.

– Тогда больше говорить не о чем, – объявил Селларс печальным голосом умирающего человека. В следующее мгновение экран, через который он говорил, переключился на узел самого отеля, улыбающиеся люди сидели в ресторанах Нового Орлеана и бродили по его туристским местам. – Я сделаю все, что я смогу с тем, что у меня есть .

Рэмси не надо было видеть экран, чтобы понять, что Селларс отключился. Соренсены уставились друг на друга, забыв о нем и обо всем мире. Рэмси по-прежнему торчал в дверном проеме; с уходом Селларса он из участника превратился в зрителя.

– Я должен идти, – сказал он. Никто из Соренсенов даже не взглянул на него.

Выйдя из двери он на мгновение облокотился о стену и спросил себя, что же все это значит. Неужели Селларс не способен больше ничего сделать без помощи восьмилетней девочки? И, если у него ничего не получится, что это означает? События происходили настолько быстро, что ему было трудно их переварить. За последние два часа лично он совершил несколько серьезных уголовных преступлений – взорвал дымовую шашку, заставив администрацию эвакуировать весь персонал башни, вмешался в работу тревожной сигнализации всего острова, и установил дополнительный вход в базу данных одной из самых больших корпораций в мире. Не говоря уже о странных находках, вроде заброшенного дома и леса на вершине небоскреба, похожей на могилу комнату с контейнерами, невероятные новости о потерянном ребенке Ольги, ставшем операционной системой сети Грааль.

Ольга, подумал он. Я должен вернуться к Ольге.

Внезапно дверь комнаты Соренсенов распахнулась и едва не ударила его. Из комнаты выпрыгнул Майкл Соренсен с бледным посеревшим лицом.

– Кристабель! – От одного голоса майора и испуганного выражения его лица Рэмси уже стало плохо.

Кейлин Соренсен укладывала дочь в постель, настойчиво повторяя ее имя, но та ни на что не реагировала. Руки и ноги девочки безвольно свисали, как у тряпичной куклы, глаза закатились, видны были только белки. На кровати, рядом с ногами Кристабель, лежали черные солнечные очки.

– Это его работа! – голосом разъяренной фурии прошипела миссис Соренсен. – Это чудовище – и он делал вид, что просит нашего разрешения.

– Я вызову врача, – сказал ее муж, потом повернулся к Рэмси, со странным сконфуженным лицом. – Можно ли вызывать врача?

– Подожди... не делай ничего. Жди! – Рэмси бросился к своей комнате, потом сообразил, что может позвонить со стенного экрана и не рисковать отсоединиться от Ольги. Он пролаял номер, надеясь, что правильно его запомнил. – Селларс! Ответьте мне!

– Да, Рэмси, что? – Его голос звучал даже еще хуже, хотя, казалось, дальше некуда.

– Кристабель в коме, черт побери! В коме Тандагора!

– Что? – В умирающем голосе прозвучала неподдельное изумление. – Как такое может быть?

– Не спрашивайте меня – она лежит на кровати. Родители только что нашли ее. – Он попытался обдумать то, что произошло. – И рядом с ней лежат какие-то солнечные очки...

– О, о, боже мой. – Селларс какое-то время молчал. – Я заранее перестроил их на вход в сеть, но только в том случае, если бы родители согласились!.. – Несмотря на напряжение в его голосе и несвойственные ему колебания, внезапно он стал более сосредоточенным. – Скажите им не двигать ее. Сейчас она входит в систему. Я должен идти . – Мгновение голос молчал, и Рэмси уже хотел разорвать связь, как голос пришел опять. – И еще скажите им, что я искренне извиняюсь. Я не хотел этого – во всяком случае не так. И сделаю все, чтобы... вернуть ее назад.

И он исчез.

Соренсены остались в спальне, молча баюкая неподвижное тело своей дочки. Рэмси, несмотря на смутное чувство вины, или, возможно, из-за него, больше не мог ждать.

Он включил блокнот, чтобы поговорить с Ольгой, и сидел, спрашивая себя, должен ли он рассказать ей о том, что здесь произошло. Но, быть может, она в том же положении, в котором он оставил ее – не хочет ни говорить, ни слышать. Он глядел на экран, мысли беспорядочно метались в голове, и он не сразу осознал то, что видит.

Крышки двух маленьких контейнеров поднимались – медленно и, по видимому, совершенно бесшумно. На мгновение Рэмси охватил почти сексуальный ужас, он почувствовал себя таким же беспомощным, как в детстве, в темном зале кинотеатра. Корабль пришельцев, дверь открывается, что-то выходит наружу – что теперь будет?

Но это не кино. Реальность.

Из ближайшего контейнера показалась фигура, омытая дымным светом, лившимся из-под крышки контейнера, и начала вытаскивать себя наружу.

Линия к Ольге была открыта и Рэмси закричал что было сил, но Ольга не собиралась принимать его звонок. Он мог только опять и опять выкрикивать ее имя, пока невероятно жирный голый человек выбирался из сверкающего контейнера.

ОНА надела книгоочки. За линзами была хорошая и уютная темнота. Она слышала мать, говорящую о чем-то в другой комнате. Мамочка действительно разозлилась – на мистера Селларса, на папочку, даже на мистера Рэмси, который, насколько она видела, вообще ничего не делал.

В темноте было хорошо. Хотела бы она иметь такие очки и для ушей.

– Расскажите мне сказку, – сказала она очкам, но ничего не произошло. Линзы остались черными. Не было даже сообщения от мистера Селларса. Он опечалил ее – был таким усталым и больным. Она почти хотела, чтобы папа и мама ничего не знали о ее секретиках – о том, как она ходила к нему в гости, помогала ему во всех делах, как он называл ее "малышка Кристабель".

Их секретное слово.

– Румпельштильцхен, – громко сказала она. В ту же секунду перед ее глазами расцвел свет.

– Это будет похоже на звонок кому-то очень далекому, – сказал ей голос мистера Селларса. – Или как находится в сети. Я буду с тобой через несколько секунд .

– Где ты? – спросила она, но голос говорил, не слыша ее. Еще одно записанное сообщение, как и первое.

– ... И потом я останусь с тобой, обещаю. Но я одновременно занимаюсь очень многими делами, малышка Кристабель, поэтому мне потребуется время, чтобы добраться до тебя. Ничего не бойся и жди . – Свет задвигался, затанцевал, закрутился. У нее даже голова закружилась. Она захотела снять с себя очки, но почему-то не могла их найти. Она чувствовала свою голову, но она стала какой-то другой – волосы стали шелковистыми, приятными, и потом ей показалось, что у нее вообще нет волос. Свет метнулся от нее, таща ее за собой как по водопроводной трубе, у света был голос, он стонал как ветер или плачущий ребенок.

– Прекрати! – крикнула она, по настоящему испугавшись. Но голос звучал неправильно, не так, очень близко, в голове, но, одновременно, далеко и раскатисто. – Я не хочу!..