Тед Уильямс - Море серебрянного света

Свет окружил ее со всех сторон. А потом исчез. Стало темно, и она не могла коснуться ничего. Несколько секунд она была одна, совсем одна, как никогда в жизни, как в плохом сне, но наяву, и в мире не было никого, ни мистера Селларса, ни папочки, ни мамочки...

А потом появилось что-то еще.

Испуганная, она затаила дыхание, но скорее подумала о том, что затаила дыхание, потому что вообще не чувствовала груди. Она чувствовала себя так, как будто сейчас описается, но и это не было достаточно настоящим. Что-то глядело на нее. Что-то большое. Через темноту.

Оно коснулось ее. Кристабель попыталась крикнуть или ударить, но не было ни рта ни рук. И так холодно! Как если бы эта темнота морозила, она в холодильнике, дверь закрыта, света нет, она не может выйти, никто ее не слышит и никто...

Большое холодное что-то коснулось ее, в голове.

Та сетевая сказка, которую мне не разрешали смотреть, о гигантской горилле, которая схватила леди, обнюхала ее и осмотрела со всех сторон, так страшно, и я подумала, что она сбросит ее на землю, или засунет в рот и сжует, я описалась и даже не заметила, пока не пришла мамочка и не сказала "обожемой что ты смотришь Майк ты оставил экран и она вся мокрая и испортила диван из-за твоих дурацких чудовищ я говорила тебе что ей еще рано...".

А потом она дало ей войти. Большое, холодное что-то пронеслось через нее как ветер, и она почувствовала его запах и поняла, как оно думает и чувствует, какое оно усталое, злое и печальное, и даже очень-очень испуганное, но оно не боится маленьких девочек и потому дало ей пройти.

И она повисла в темноте. Заблудилась.

– Кристабель?

Она услышала голос мистера Селларса, добрый ухающий голос, но это не помогло. Она начала плакать, а потом разревелась и никак не могла остановиться.

– Я хочу-у-у к маме-е-е, – с трудом сказала она сквозь плач.

– Я знаю, – сказал он. – Прости – я никак не думал, что это будет вот так. – Она не чувствовала его, не чувствовала и замораживающую темноту, но могла слышать его слова, а темнота стала хорошей и маленькой. Она попыталась перестать плакать. И начала икать. – Я с тобой, – сказал мистер Селларс. – Я с тобой, малышка Кристабель. Нам надо идти. Мне нужна твоя помощь, как всегда.

– Но я не собиралась входить!..

– Да, я знаю. Моя ошибка. Возможно это что-то значит – возможно нет. В любом случае все кончиться очень быстро. Пойдем со мной.

– Я хочу к маме.

– Я знаю, что ты хочешь И ты не одна такая. – Сейчас она уже не так боялась, и слышала, как ему больно. – Просто пойдем со мной, Кристабель. Я собираюсь познакомить тебя кое с кем. Я прошу прощения, что так получилось, но я рад, что ты здесь, иначе мне пришлось бы посылать твоего друга вместо тебя.

И тут она услышала новый голос – и очень удивилась, потому что знала, что тот, кому принадлежит этот голос, не может говорить и лежит на кровати как мертвый. Но ведь и мистер Селларс тоже спал как мертвый, верно?

И я сплю как они? А мамочка и папочка, они, наверно, испугались?

– Забери меня отсюда! – крикнул голос. – И больше не суй в эту mierda .

– Чо-Чо, – сказала она.

Какое-то мгновение он молчал. Кристабель висела в темноте и спрашивала себя, не так ли чувствуют себя те, кто спит сном мертвых. – Дурочка? – наконец сказал он. – Это ты?

– Да. – Мистер Селларс неожиданно задышал сильно и весело, как если бы на мгновение отступил на шаг назад, но сейчас снова побежал. – Это она, сеньор Изабаль. Мы все опять собрались вместе. И вы двое должны найти маленького мальчика, потерявшегося мальчика. А потом... потом я сделаю все, что в моих силах, чтобы вернуть вас домой.

– Ты псих, – сказал голос Чо-Чо. – Не пойду никуда!

Но темнота уже начала превращаться в свет – серый, как небо утром – который был под ней, над ней, везде. Кристабель почувствовала, как кто-то взял ее за руку.

– Ты, как, дурочка? – прошептал Чо-Чо.

– В порядке, – прошептала она в ответ. – А ты?

– Тоже, – сказал он. – Ни хрена не боюсь, я.

Врал он или нет, но его пальцы крепко держали ее, а свет все рос и рос.

ПОЛ и Орландо несли Мартину вниз по извилистой каменной полке, пока не уткнулись в остальных. – Быстрее! – громким шепотом сказал Пол. – Вы разве не слышали этого сумасшедшего? Он прямо за нами.

– Дорога кончилась, – сказала Флоримель. – Обрывается. Растаяла. Что-то.

– Как гора, – прошептала Сэм, из последних сил шедшая за Полом и поставила Чо-Чо на камень. – Все исчезает.

Ну, вот и конец пути, подумал Пол. Конец бега наперегонки со смертью. Дорога становилась все уже и уже, пока я не оказался в тупике. Он посмотрел на Нанди, на молодого Т-четыре-Б, на остальных. Выпученные глаза, призрачные, не-совсем-настоящие лица, расслаивающиеся на разные грубые планы, обесцвеченная кожа, одежда и даже камни, на которых они стояли. Стены ямы тоже казались абстрактными картинами, нарисованными торопливой кистью какого-нибудь художника-экспрессиониста.

– Мы еще можем сражаться, – сказал Орландо. Пол подумал, что это настолько смехотворно, что почти комично, и их бессмысленные смерти будут подходящей концовкой этой блеклой шутки.

Мартина вздрогнула и попыталась сесть. – Эт-т-то ты, П-пол? – Она так дрожала, что ему пришлось присесть рядом с ней и схватить ее за ноги, иначе она могла запросто перевалиться через край и упасть внутрь ямы. Бесконечная тьма оставалась последней совершенно настоящей вещью.

– Я, – сказал он и нежно коснулся ее лица. Она была холодной. И он был холодным, тоже. – Мы все здесь, но нам надо быть тихими. Эта тварь – Дред – ищет нас.

– Я не д-должна дать ей уйти, – сказала она. – Я... м-могу чувствовать... где !Ксаббу – и з-за ним. Я могу чувствовать... где Иной. Весь путь... до конца. – Она постепенно переставала дрожать, хотя казалась даже дальше, чем обычно.

– Я здесь.

– Холодно. Очень холодно. Как в вакууме.

Он попытался растереть ей руку, но она оттолкнула его. – Так странно – я чувствую, как ты касаешься меня, но мне кажется, что ты на другой планете. Не надо. Дай мне подумать. Пол. Так трудно... сохранить... держать...

– Привет, кореша! – промурлыкал голос Дреда. – Я знаю, что вы уже заждались меня. – Дорога за ними, освещенная странным светом Колодца, оставалась пустой и тихой. – Скоро я буду с вами, но сначала я наиграюсь с детишками. Слушайте. – Тонкий плачущий крик эхом отозвался в ушах Пола, как и всех его товарищей, она вздрогнули и вскрикнули, связанные абсолютной беспомощностью.

– На этот раз он делает это нарочно, – проворчала Флоримель. – Садист. Он хочет сначала помучить нас.

– Хочет испужать, вроде как, – сказал Т-четыре-Б.

– Тихо, – прошипел Нанди. – Мы не знаем, где он – может быть он пытается заставить нас выдать самих себя.