Михаил Соловьев - Апокалипсис on line

Леонидович, — Аппараты настроены так, что ни разговор, ни содержание ею не

улавливаются и в течение минуты мы для нее лишь кратковременные помехи. Потом

разговор автоматически прерывается. Так же можно общаться в режиме радиосвязи, а

новые батареи держат заряд не меньше недели — воевать можно.

Рубан и Карина стали осваивать радиоконтакт. Минут пять ковырялись-сверялись —

телефоны-инструкции. Потом Саня убежал в коридор, и они стали экспериментировать.

Сергей звонил маме.

На просторах «альтернативы» можно было говорить сколько угодно, чем он сейчас и

занимался, рассказывая срывающимся от волнения голосом «сказку» о внеплановой

командировке. Чувствовалось: мама Сергея в разговоре побеждает.

Я поинтересовался у Леонидыча, когда едем за кейсом. Оказалось, в моем

распоряжении час.

Поспешил в комнату беседовать с «Малышом».

Время полетело незаметно.

Сначала отзвонился домой и сообщил жене, что жив и здоров. Выслушать встречные

упреки толком не удалось, так как закончилась минута и разговор прервался.

«Колупнул» инструкцию и перевел аппарат в обычный режим.

Набрал дом еще раз.

На удивление никаких упреков не прозвучало. Неожиданно для себя стал «тонуть» в

голосе жены как случилось когда-то в молодости (после чего и женился). Психанул,

мол, предстоит война, боевая операция, а ты сопли распускаешь. Тем не менее,

воркование моей половинки оставило такой осадок, что «авантюрист» притаился в «темном

уголке» сознания и помалкивал.

— Много напихали? — обратился я после к «Малышу» настраиваясь на боевой лад, —

Способностей не утратил?

Вопрос был праздный. Еще когда мы шли обратно в «берлогу», я условным стуком

интересовался: слышит ли он меня, и с радостью ощущал в ладонях вибрации корпуса.

«Даже приобрел, — значилось в сообщении, — А еще нас теперь двое и лучше пока

общаться прикосновениями».

— ??? — скрипел я по корпусу, мол, кого теперь двое?

«Я и еще один телефон».

— ??? — скребся я пальцами.

«Телефон Сергея. Он меня создал».

«Понял», — скрипнул я по корпусу.

«Рад, что у вас хорошие отношения, — резюмировал «Малыш», — Сколько времени?»

— ??? — изображал я недоумение.

«Сколько у нас с тобой осталось времени?» — уточнял «парень».

— Опять куда-то ехать через час, — не обращаясь ни к кому, ворчал я.

«Успею немного рассказывать», — сообщил в привычно-путанной манере «Малыш».

Глава 32.

Времени на разведданные «Малыша» действительно не хватило, хотя ему сильно

хотелось поделиться. Появился Юрий Леонидович, одетый в спортивный костюм, и я

засобирался за кейсом.

Для начала пошли за территорию нашего крыла.

Мой новый шеф открывал двери с красными запрещающими надписями пластиковым «гостиничным»

ключом.

Безликие коридоры и одинокие двери. Моргание люминесцентных ламп. Стерильная

чистота.

Одинокий уборщик с явным удовольствием натирающий пол.

«Только добровольцы», — вспомнил я лекцию.

За очередной дверью оказался оборудованный пост спецов, которые при нашем

появлении приветственно откозыряли.

— Мы в стационар, — сообщил Юрий Леонидович, — Новенького переоденем. — С этими

словами он протянул свою карточку и получил взамен другую: белую с красным

крестом.

Доброжелательные взгляды. Странное ощущение братства.

«Единоверцы», — всплыло в памяти забавное словечко.

Действительно окружающая картинка и общая атмосфера напоминали монастырь – не

монастырь, секту – не секту.

Мы шли дальше по коридору и миновали еще несколько постов.

Дежурные неизменно вставали, приветствуя моего нынешнего шефа, и с интересом

рассматривали меня. Ощущение доброжелательности не пропадало.

— Главный коридор базы, — рассказывал Леонидыч, размахивая руками, — Сюда

выходят все функциональные блоки и попасть на улицу можно только через него.

Я слушал и рассматривал сводчатый потолок. Архитектура была забавной. Полное

отсутствие окон. Вспомнил фильмы о бункерах и военных базах. Похоже. Но картинку

сильно портила дружеская атмосфера, и представить злобного монстра за углом

никак не получалось.

«Демоны» мои тоже находились в состоянии покоя. «Авантюрист», правда, готовился

к операции с кейсом, а вот признаков сопровождающих мои неформальные способности

не было и время текло в своем обычном русле.

— Ты тоже лежал здесь в карантине, и лишь потом тебя перевезли в наше крыло, —

подходил к очередным дверям шеф, — Твои вещи сейчас здесь, их должны были

привести в порядок. Когда я тебя увидел, даже запереживал: того ли мы поймали —

бомжатина-бомжатиной, — гулко смеялся он.

За открывшейся белой дверью с красным крестом никого не оказалось.

Юрий Леонидович размашисто шагал вперед по гладкому полу, а я семенил следом,

стараясь попадать в ногу.

Начались «тюремные» двери с обзорными окошечками и мощными щеколдами.

Сразу вспомнил страшное клацанье дверей нашего иркутского СИЗО: — «Клацыньььь…»

— и вибрация локальных решеток: — «Ун-н-н-н…»

Жуть! Даже если в уголовном розыске работаешь.

Шеф подошел к одному из окошечек и заглянул. После секунды просмотра поманил

меня рукой и немного отодвинулся, приглашая смотреть.

— «Чак», — комментировал он, — Бедолага. Еще недели две на привязи жить...

За окошечком виднелась стоящая посреди комнаты мощная кровать, на которой лежал

привязанный за руки лысый главарь спецов.

От былой жизнерадостности не осталось и следа.

На лице застыла гримаса ярости, из перекошенного рта бежала струйка слюны.

Голова оказалась под специальным зажимом. Руки, окольцованные кожаными «браслетами»,

то нервно сжимались в кулаки, то неестественно выпрямлялись, с силой

растопыривая пальцы.

Рывки следовали один за другим с нечеловеческой силой.

— Представь, если его отвязать, — заговорил Юрий Леонидович, — Он нас с тобой «рассчитает»

с жизнью за пару секунд. Поэтому все прибывающие проходят через карантин.

Сначала в обязательном порядке сонник, а дальше в зависимости от поведения. Ты

вот когда проснулся, все еще хихикал да в пятнашки играл, а «Чуков» унесло…

Он грустно вздохнул, и мы пошли дальше.

Одежду действительно привели в порядок и погладили.

С удовольствием вдыхая запахи химчистки-прачечной, я переодевался.

— Где шмотки из гостиницы? — прыгал я на полу попадая в гачу.

— В «Крузаке», — повернулся Леонидович, — Не хватает чего-то?

— Одеколон, — глянул я на него снизу-вверх, — Я, ненабриолиненный, голым себя

чувствую…

— Вот еще, — фыркал шеф, — Настоящий мужчина должен быть волосат, свиреп и вонюч!