Тед Уильямс - Море серебряного света

— Это лес, — сказал он. — Вы вышли из лифта на верхнем этаже и оказались в лесу?

— В мертвом лесу, — тихо сказала она.

— Что?

— Смотрите. — Точка зрения переместилась вверх, и Рэмси увидел ветки, по большей части голые. Даже вечнозеленые деревья умерли, на их скелетоподобных сучьях осталось только несколько коричневых иголок. Камера опять ушла вниз, и Рэмси увидел ноги Ольги, бредущие через сугробы коричневых и серых листьев, рассыпавшихся в серую пыль. Изображение перестало двигаться, когда Ольга остановилась и отпихнула ногой какую-то тряпку, потом точка зрения изменилась, и Рэмси увидел обширную черную поверхность, испещренную белыми точками.

— Что это? — спросил Рэмси. — Что-то я не пойму.

— Наверно река, — сказала она. — Грязная и почти высохшая. — Камера пододвинулась поближе, и белые кляксы приняли знакомый облик.

— Рыбы?

— Были рыбами.

Она говорила самым обычным голосом, но Рэмси услышал в нем неприятные нотки — нотки отчаяния.

— Ольга, спускайтесь. Бизли сообщил мне, что они уже почти эвакуировали все здание. У нас осталось всего несколько минут, чтобы вывести вас наружу.

— Я что-то вижу. — Мгновение позже камера поглядела вверх и Рэмси тоже увидел его. Пожалуй, увидеть такое на верхнем этаже небоскреба еще страннее, чем увидеть мертвые деревья и скелеты рыб.

— Дом? Дом?

— Я собираюсь подойти поближе.

— Я бы не хотел. — Рэмси открыл вторую линию. — Бизли, я не могу заставить ее уйти. Сколько времени у нас есть?

— Ты спрашиваешь меня? Селларс тут такое накрутил — включилась тревога чуть ли не на все на свете, включая ядерный реактор. Через пять минут здесь будет целая армия и никто не сможет выйти отсюда по меньшей мере несколько дней.

— Реактор? Здесь есть реактор? Господи Иисусе. Сообщай мне обо всем, что будет происходить, договорились?

Бизли фыркнул.

— Ты узнаешь все в ту же секунду, что и я.

Картинка на экране блокнота Рэмси качалась и раскачивалась, смотреть было почти невозможно: рука Ольги взлетала то вверх, то вниз, она пробиралась к дому через лежащие на земле стволы мертвых деревьев. Он закрыл глаза.

— Насколько велик этот лес? — спросил он, — спросил он. — Вы видите что-нибудь еще? И что над головой?

— Ничего. Только большой белый потолок, метров пятьдесят в высоту. Изображение опустилось и показало ему дом, который сейчас казался намного больше. — Вы его видите?

— Ольга, вы не должны входить в него. А что если так кто-нибудь есть?

— Похоже вы видите не слишком хорошо, — сказала она, но не стала объяснять. Рэмси обнаружил, что задержал дыхание, пока она шла через жалкие остатки того, что когда-то было большим и прекрасным садом.

— Этот дом, он не выглядит американским, — сказала Ольга. — Совершенно европейский особняк — достаточно небольшой. Я повидала их множество, когда была моложе.

— Просто не забывай об осторожности.

— Вы слишком осторожны, мистер Рэмси. Никто не живет здесь, и уже давно. — Изображение прыгнуло вперед, она достигла двери. — Но кто здесь жил? Вот это хороший вопрос.

Дверь заскрипела и открылась. Канал связи работал замечательно, и Рэмси понял, что тишина, воцарившаяся в ухе, означает тишину, царившую в доме.

— Ольга, как вы?

— Здесь… пусто. — Она сделала несколько шагов вперед, и он увидел переднюю. Окна разбиты, темнота. Рэмси добавил контрастности и разрешения, но добился только того, что из темноты выплыли широкие силуэты старинной мебели.

— Я почти ничего не вижу, — сказал он. — Что там?

— Пыль, — сдержанно ответила она. — Повсюду пыль. Мебель кажется очень старой. Два-три века. Очень пыльный ковер, следов на нем нет. Здесь давно не было никого. Очень давно. — Длинная пауза. — Мне здесь не нравится. Плохое чувство.

— Тогда уходите, Ольга. Пожалуйста. Я уже говорил вам…

— Я спрашиваю себя, кто здесь жил? Этот мужчина, Феликс Жонглер? Но для чего ему строить европейский особняк на вершине своего здания, когда он мог иметь настоящий дом в Новом Орлеане, с настоящим садом, с настоящими орхидеями…

— Он очень богат и, возможно, слегка тронулся рассудком. Такая комбинация может породить множество странных вещей.

— Кто бы ни жил здесь, это печальное место. — Камера прошла вдоль стены, на которой висели картины в золоченых рамах; Рэмси увидел мрачные лица в высоких воротниках. — Дом призраков…

— Ольга, время уходить.

— Я думаю, вы правы. Мне здесь не нравится. Но я хочу посмотреть в других комнатах.

Рэмси придержал язык, но с трудом. Он не мог командовать ею, только советовать — будет только хуже, если он потребует от нее вернуться. Тем не менее, ее странное, неторопливое настроение постоянно держало его в напряжении.

— Столовая — смотрите, на столе столовый прибор. Только один. Как если кто-то не вернулся домой поесть. — Камера прошлась между запыленными тарелками и серебряными ложками. Паутина затянула стеклянные стаканы. — Как будто я в Помпеях. Вы были там, мистер Рэмси?

— Нет.

— Странное место. Даже самые обыкновенные предметы в определенной ситуации становятся волшебными.

Она прошла еще через несколько комнат. Потом она нашла то, что, безусловно, было спальней девочки — на полках стояли большеглазые куклы, хотя и затянутые паутиной. И только тогда она заговорила.

— Я ухожу. Здесь слишком печально, что бы здесь ни было раньше.

Рэмси не сказал ничего, не желая подрывать ее решимость. Он молчал, пока она не вернулась в безжизненный сад.

— Ольга?.. — сказал он наконец, когда она задержалась перед сухим каменным фонтаном.

— Дети — на этом этаже их нет. — Она вздохнула. В этом месте вообще нет ничего, не осталось ничего.

— Я знаю…

— Осталось только одно место, куда я хочу заглянуть, — сказала она.

— Что? О чем вы говорите?

— Есть еще этаж между этим и помещением с машинами, — сказала она. — Я хочу заглянуть туда.

— Ольга, у вас нет времени!..

— У меня нет ничего, кроме времени, мистер Рэмси. Катур. Всю мою жизнь я шла сюда — в это место, в это мгновение. — Несмотря на мечтательный тон, она говорила твердо. — У меня есть время.

— Кажется я забыла дорогу к лифту, — наконец сказала она. Она давно не поднимала кольцо и через камеру, качавшуюся вперед и назад, Рэмси видел только сухие листья, высохшие корни и растрескавшуюся землю. — Бизли, — сказал он по другой линии, — куда ей идти?

— Чизз, не знаю, — проскрипел агент. — У меня нет карт этого этажа. Но у него круглые стены, и вдоль них, скорее всего, идет дорожка, которая приведет к лифту. Скажи ей идти прямо. Тогда она точно куда-нибудь придет, рано или поздно.

— Рано или поздно? — Рэмси закрыл глаза и глубоко вздохнул. — Боже мой, похоже я здесь единственный, кто торопится. — Но он передал слова Бизли Ольге.