Стивен Полански - Отчет Брэдбери

— С каждым днем он все увереннее говорит. У него появилось больше навыков. Он употребляет сложные предложения и идиомы. Пользуется всевозможными разговорными выражениями. Как он сказал на днях? Он увидел что-то, что ему очень понравилось. «Я в отпаде», — сказал он. Телевизор определенно помогает в этом отношении, хотя мы не позволяем ему смотреть слишком много телепередач. Он любит хоккей. Вчера вечером он смотрел игру вместе с Рэем. Я ничего не понимаю в хоккее, но слышала, что он сказал: «Он просто супер. Он их урыл». Похоже, он знает названия всего, что видит. Понимает очень многое из того, что мы ему говорим. У него светлая голова и хорошее мышление, хотя ему не всегда удается ясно сформулировать мысли, к его неудовольствию. Легко расстраивается, когда не может вспомнить слово или не знает его. Он вполне в состоянии осмысливать понятия. Знает, что такое любовь, дружба, доброта и нежность. Иногда он прикладывает слишком большие усилия. Он готов учиться. Смущается, когда чего-то не знает. Но все схватывает на лету. Да, просто на лету. Я надеюсь, что не отстану от него. Он чувствует эмоции. Он присматривается ко мне, оценивает мои чувства. «Тебе грустно?» — спрашивает он у меня. И, знаете, почти никогда не ошибается. «Ты радуешься?» Он очень заботливый. Правда, по отношению к Рэю не очень, но прогресс налицо. Он вполне прилично читает, хотя ему больше нравится, чтобы читали ему. С недавних пор мы читаем длинные книги, где много глав. Сейчас читаем «Детей из товарного вагона». [11] Серия романов Гертруды Чандлер Уорнер (1890–1979). У нас семь книг из этой серии. Они ему нравятся, хотя он в этом не признается. Он понимает, что эти книги — для детей младшего возраста, но находит их интересными и трогательными. Он уже почти научился читать сам, но до сих пор читает вслух, поэтому стесняется. Мы читаем по очереди — я страницу, он страницу. Я пыталась научить его писать, но он не хочет. Я его не принуждаю. Попробует, когда будет готов. Если он не будет писать, ничего страшного, значит, не будет. У него есть начальные математические навыки, этим занимается Рэй. Он умеет складывать и вычитать, умножать и делить маленькие числа. Он интересуется миром. Он как губка. Ему нравится гулять вместе с нами. Он уже хорошо себя ведет на публике. Он общительный. Спокойный. Но он настороженно относится к мужчинам, до сих пор боится их. Мы брали его в ресторан, и он показал себя с самой лучшей стороны. Он любит поесть, скажу я вам. Его манеры за столом достойны высокой оценки. Что вам еще рассказать?

— Мне бы хотелось посмотреть самому, — сказал Высокий. — Могу я услышать, как он разговаривает? Как читает?

Но Алан ни слова не сказал при нем, никак себя не проявил, несмотря на все наши с Анной просьбы. Пока Высокий оставался в квартире, Алан молча сидел на диване и смотрел телевизор или разглядывал журнал. Когда разговор сворачивал на него, он уходил в свою комнату.

— Что с тобой? — спросила меня Анна после одного из визитов Высокого.

— Я ему не нравлюсь, — сказал я. — Он мне не нравится. Я — не член твоей организации, Анна. Они не могут мне приказывать.

— Отлично, Рэй, — сказала она. — Но ты ведешь себя как ребенок. Что, по-твоему, думает Алан, когда ты ведешь себя подобным образом?

— Я не знаю, что он думает, — ответил я.

— А ты сам подумай. Ты должен быть выше этого.

Я подумал. Я не был выше этого.

Во время своего третьего и последнего посещение квартиры на Фриэл-стрит Высокий сказал, что скоро нам придется покинуть Оттаву. (Это было в конце ноября. Неделю назад мне исполнилось шестьдесят шесть. Мы с Анной решили не отмечать этот день. Мы подумали, что лучше не поднимать при Алане вопрос дней рождения.) Нам было жаль это слышать. Мы узнали город, полюбили его. Чувствовали себя в нем более или менее удобно.

— Почему нам надо уезжать? — спросила Анна. — Что случилось?

К этому времени я уже знал, что лучше и благоразумнее предоставить ей вести все переговоры.

— Мы считаем, они уже близко.

— Не возражаете, если я спрошу, — сказала она, — что заставляет вас так думать?

Высокому нравилась Анна. Нравился ее муж. Он сожалел о том, что ей приходится иметь дело со мной.

— Они вас разыскивали, — ответил он. — Они были возле вашего дома. Разговаривали с вашими соседями. Они знают, сколько времени пустует ваш дом. Мы считаем, что они обшарили окрестности и обыскали вашу машину. Им известно о вашей причастности к организации. Они помнят вашего мужа.

— Так и должно быть, — сказала Анна.

— Они были у ваших детей, сначала — у дочери в Айове, потом — у сына в штате Вашингтон.

— Вы уверены?

— Да.

— С ними все в порядке? С моими детьми все в порядке?

— Да, все хорошо. Ваши дети не знают, где вы, что вы делаете, и это хорошо. К тому же они решительно пожелали сотрудничать с правительством, чтобы помочь найти вас. Что тоже хорошо.

— Тогда ладно, — сказала Анна. — Значит, с ними все в порядке.

— Пока да, — кивнул Высокий. — Но чтобы защитить их и себя, вы по-прежнему должны избегать любого контакта с ними.

— Да. Так и будет. А Рэя они ищут?

— Похоже, нет. Мы этого ожидали.

— Хорошо, — сказала она. — Это хорошо.

— Мы сделаем для вас все, что в наших силах, — сказал он. — И для него, — кивнул он в мою сторону.

— Значит, вы думаете, они близко?

— Именно так.

Я больше не мог молчать.

— Это «команда Долли»?

— Называйте их как угодно, — сказал Высокий. — Им все равно.

— Отчего вы думаете, что они близко? Что заставляет вас думать, что они существуют? У вас есть реальные доказательства того, что они приближаются?

Оказалось, что это до отвращения просто — вникнуть в их жаргон и начать им пользоваться.

— Они здесь, — сказал он. — Или будут здесь очень скоро.

— Но, — настаивал я, — откуда вы это узнали?

— Вы действительно хотите знать или спрашиваете просто так, чтобы не молчать?

— Послушайте, — обратилась к нему Анна. — Это важно. Вы не должны так разговаривать с Рэем. Особенно при Алане. Понимаете?

Я был благодарен ей за заступничество.

Высокий улыбнулся.

— Я понимаю, — сказал он. — У вас три дня. Это все, что я могу вам дать.

— Самое печальное то, что Алану здесь нравится, — проговорила Анна. — Он только почувствовал себя дома.

— Сожалею, — развел руками Высокий.

— Мы уедем далеко? — спросила она.

— Смотря что вы подразумеваете под словом «далеко».

— Господи! — взорвался я. — Куда мы поедем? Просто скажите, и покончим с этим дерьмом.

Я удивился сам себе: это было выражение моего отца.

— Узнаете, когда придет время, — ответил Высокий.

Вообще-то наши передвижения было легко предсказать. Всякий раз мы переезжали на запад, в ближайший город, большой или маленький. Однако нам пришлось еще дважды выслушать эту загадку, «пойди туда — не знаю куда», через три месяца в Виннипеге и еще через три месяца в Риджайне.