Морис Дантек - Призрак джазмена на падающей станции «Мир»

Наступила ночь, а я гнал машину к следующей географической точке, предусмотренной планом: юг Франции, через Бордо, затем испанская граница. Завтра мы должны пересечь Страну басков, Кастилию и Андалусию, а к вечеру или, скажем, глубокой ночью я рассчитывал оказаться в Альхесирасе, в маленькой гостинице. Еще находясь в Париже, я забронировал там две комнаты на имена, которыми мы пользовались на текущей стадии операции.

Я ехал в ночной тьме, пронзаемой лучами фар, а Карен спала на заднем сиденье. Она, как и я, выбросила свои предыдущие шмотки в мусорный бак где-то под Эврё.

Чтобы не заснуть, я принялся вновь перебирать в уме все детали плана, пытаясь понять, нет ли где изъяна, и подсчитывал прибыль.

Пять вооруженных налетов принесли нам почти двести пятьдесят тысяч евро. Кража из ювелирного магазина не дала большого количества налички, но обогатила всевозможными украшениями и драгоценными камнями примерно на сто тысяч евро. Впрочем, загнать их удалось только за сумму, эквивалентную двадцати-тридцати процентам от истинной стоимости. Таковы доходы. Что же касается расходов, то в общей сложности они, наверное, составят пятьдесят тысяч евро. Быть может, чуть больше, если учитывать купленные или взятые напрокат, а затем брошенные или уничтоженные автомобили (мы не крадем чужие авто: в наши дни, с противоугонными системами на полупроводниках и с радиомаяками, это слишком рискованно), плюс фальшивые документы, подготовка плана бегства и прочая дребедень. Таким образом, в нашем распоряжении была достаточная сумма, чтобы достойно жить в каком-нибудь спокойном уголке на затерянном острове в Китайском море — там, где доходность банковского депозита гарантированно составляет десять-двенадцать процентов годовых, а предпринимательство процветает. Однако тянуть с этим делом и цепляться за заработанные денежки не стоило. Несмотря на кризисы и локальные конфликты, которые обострились с конца XX века, этот регион продолжал быть одной из наиболее динамично развивающихся зон в мире, чего не скажешь о Европе — вскоре миллиона еврофантиков перестанет хватать даже на то, чтобы заменить чехлы на сиденьях вашего «хёндай».

При планировании вооруженных налетов я поставил себе целый ряд ограничений. Прежде всего, нельзя было поддаваться искушению совершить какое-нибудь невозможное и гениальное крупное ограбление, похожее на сюжет боевика, но в действительности совершенно не подходящее для нас, даже если учесть необычное действие нейровируса. Наоборот, следовало еще больше увеличить наше превосходство, атакуя лишь слабые и беззащитные цели в течение чрезвычайно короткого промежутка времени (настоящий рефлекс хищника, как я сказал себе позже), чтобы поднять статистические шансы на успех операции как можно ближе к отметке «сто процентов». И вот тут нейровирус действительно позволял существенно увеличить вероятность позитивного исхода. Как сказал мне один врач-еврей — парень, находящийся на плохом счету у своих коллег из санитарных бригад Центров фильтрации, — в этом, вероятно, заключалась одна из главных особенностей нейровируса Широна-Олдиса. Воздействуя на мозг, на самые базовые элементы «программы, формирующей сознание», он порождал качественно новое восприятие квантовых, вероятностных и релятивистских феноменов. Я попытался разобраться в том, что это значит: подключился к локальной сети с помощью одного из больничных терминалов и стал прыгать от одной гипертекстуальной ссылки к другой, но так и не сумел понять все. Тем не менее стало ясно, что врач-еврей был прав. Когда нейровирус вступает в «стадию обострения», которую мы практически не в силах контролировать (отсюда и вытекает потребность в молекулярном веществе «Трансвектор»), носитель болезни как будто видит вещи, спрятанные под изнанкой реальности, в сердце пространственно-временного континуума (если пользоваться словарем гипертекстуальных баз данных, с которыми я познакомился в больнице). Этот процесс принимает форму видений. Но при этом нельзя сказать, что видимая реальность претерпевает фундаментальные изменения. Нет, скорее это похоже на то, что носитель вируса под внешним обликом реальности распознает ее истинную суть. Речь идет именно об умении ощутить посредством некоего нового способа восприятия (который не является ни зрением, ни слухом, ни чем-либо другим) энергетические и информационные потоки, электромагнитные поля, а также уловить, или, скорее, «провидеть», хаотично возникающие изменения, цепочки вероятностей, подобные полуяви, полуснам, тянущимся к ближайшему будущему. Именно благодаря совокупности подобных умений мой мозг получил прямой доступ к данным, невидимым для простых смертных: к информации о действующих почтовых отделениях накануне их скупки корпорацией «Federal Express», а также к сведениям о кассах продажи автобусных билетов в пригороде, о ювелирном магазине, новомодных экологах и мини-центре развлечений «Мак-До». Тщательно продуманные вооруженные налеты — скромные, а потому не слишком дорогие с точки зрения расходов на подготовку. То есть ограбления, которые дают вам сумму, в двадцать-тридцать раз больше той, что вы в них вложили. Вот в чем заключалась моя идея.

Мы мчались по ночной дороге в сторону Испании — под фальшивыми именами, хранящимися на подлинных гиперкартах вместе со всеми прочими данными: генеалогическим древом, историей семьи, генетическим кодом, сводке о состоянии здоровья и трехмерным изображением всего вашего организма (считалось, что последнее невозможно скопировать в поддельное удостоверение личности). Теперь мы представляли собой швейцарско-канадскую супружескую чету: она — из Лозанны, я — из Монреаля. Я был выпускником университета, разработчиком программ для микрокомпьютеров, сменившим квалификацию в связи с резким обновлением технологий; она — журналисткой частного спутникового телеканала. Данные, украденные бандой Рубника, стоили целое состояние. Эти ребята взламывали защитные коды военных сетей и попутно ухитрялись выведать полную, стратегически важную информацию о нескольких десятках людей по всему миру. Затем добытые сведения записывались на девственно-чистые электронные паспорта, абсолютно подлинные. Это стало возможным благодаря связям Рубника с русско-немецкой мафией, обосновавшейся в Лилле. Я купил набор из трех фальшивых удостоверений личности по цене одного. Затем врач из подпольной лаборатории просканировал нас вдоль и поперек, и Рубник совместил полученные электронные модели с украденными персональными данными, записав все это на официальные магнитные бланки. Я отдал все деньги, попавшие ко мне благодаря возврату давнего долга, плюс небольшой процент от суммы из кассы, взятой в ходе первого налета. Причем Рубник еще сделал мне скидку в знак признательности за прошлую услугу.