Морис Дантек - Призрак джазмена на падающей станции «Мир»

Ни один из докторишек ни разу не рискнул сказать нам правду относительно наших шансов выжить. И только лишь Коэн-Солаль, еврей с плохой репутацией, однажды вечером соизволил ответить на кое-какие мои вопросы.

Двумя днями ранее медики заставили меня пройти кучу тестов с использованием какой-то новой штуки, привезенной из Соединенных Штатов. Врачи водрузили мне на голову некий странный прибор, работавший на сверхпроводниках и жидком гелии (они называли это устройство сквидом), [18] Сквид (от англ. SQUID, Superconducting Quantum Interference Device — сверхпроводящий квантовый интерферометр), сверхчувствительный магнетометр, используется для измерения очень слабых магнитных полей. а также кучу наносканеров и тому подобных штуковин с невозможными названиями. Спустя несколько часов я почувствовал, что нейровирус вступает в начальную фазу стадии обострения — это происходило каждый или почти каждый день. В тот же момент достаточно спокойное свечение всех экранов контрольных устройств сменилось хаотичной кипучей деятельностью. «Клистирные трубки» издавали восхищенные «Ох!» и «Ах!», а у меня возникло впечатление, что я стал чем-то вроде живого синтезатора.

В тот вечер Коэн-Солаль явился ко мне в палату и первым делом объяснил, что, по мнению бригады санитарного контроля, проведенный накануне опыт служит доказательством исключительной опасности нейровируса.

— Чего же они испугались? — спросил я. — Двух чуть завышенных показателей на мониторах своих контрольных приборов?

— Они считают это свидетельством действия опасного психогенетического агента…

— Психо… что за фигня?

— Это психоген, который вызывает психотические кризисы, то есть помешательство.

— Я не чокнутый. Мы не свихнулись, просто видим разные картинки…

Он улыбнулся:

— Некогда людей сжигали на кострах за гораздо меньшее… Сегодня их сажают за решетку.

До меня дошло, пусть и смутно, что он ненавидит порученную ему работенку, но чрезвычайные постановления нового правительства не относились к тому типу распоряжений, с которыми можно шутить, ссылаясь на врачебную этику медика-республиканца. Хороший доктор — это доктор такой же послушный, как и его пациент.

В словах Коэн-Солаля мне почудилась скрытая угроза. Санитарный центр фильтрации № 14 и так был скверной штукой. У меня не имелось ни малейшего желания познакомиться с чем-то еще более плохим.

— И каковы же дальнейшие планы относительно нас, доктор? — спросил я.

Коэн-Солаль немного помолчал. Я знал, что за врачами иногда шпионили агенты Национальной безопасности, но правительство еще не успело оборудовать медицинские центры видеокамерами слежения и «жучками». Так что, полагаю, доктор просто подыскивал правильные слова.

— Специальное поселение, — ответил он наконец.

— Что это такое?

— Что-то вроде Центра фильтрации, только с б о льшим количеством мер безопасности, — добавил врач.

Я тут же смекнул что к чему. И немедленно решил, что ни за какие коврижки не останусь там, в их гребаном «специальном поселении».

Я уже засыпал, убаюканный ощущением покоя и комфорта — результат действия молекулярного вещества «эпсилон», — когда Карен зашевелилась. Я понял, что она вытащила из ушей наушники, и вскоре услышал, как девушка бормочет какую-то ерунду, одновременно увеличивая громкость телевизора.

«…номер для обращения в полицию. Повторяем: эти люди вооружены и опасны… А теперь последние новости о франко-немецко-российском экипаже, уже трое суток блокированном на станции „Мир“, которую космонавты пытаются восстановить…»

— Вот черт! — произнесла Карен, вновь убавляя звук. — Эй, ты слышал это?

Она изо всех сил встряхнула меня, я инстинктивно пробурчал что-то в ответ. Тогда она тряхнула меня еще раз:

— Проклятие, вот дерьмо! Наши рожи показывали в восьмичасовом вечернем выпуске новостей по каналу TF2. Говорят, сегодня утром мы грабанули какой-то банк и при этом грохнули двух человек…

«Эпсилон», конечно, действовал, но не до такой степени, чтобы усыпить все способности моего организма, особенно ту, что включает в голове сигнал тревоги голове.

— Что? — спросил я, поворачиваясь так, чтобы видеть экран.

Я разглядел нечеткое и временами обрывающееся изображение трех космонавтов, которые вели переговоры с диспетчером на Земле.

— Слишком поздно… — произнесла Карен.

Я с бешеной скоростью принялся переключать каналы и в конце концов увидел наши физиономии. Но это был конец репортажа, с номером копов на экране…

— Что это за байки? — глупо спросил я.

— Я не успела услышать весь репортаж. Только то, что в Нантере совершен кровавый вооруженный налет. Двое убитых, в том числе полицейский…

— Что за фигня! — вырвалось у меня. — Этим утром, говоришь?

— Угу, так они сказали.

— Черт! Утром мы пересекали границу в Андае…

Она издала что-то вроде короткого смешка:

— Думаешь, стоит позвонить и объяснить им, что мы не совершали вооруженный налет в Нантере, поскольку в тот же самый час незаконно пересекли испанскую границу при помощи фальшивых паспортов на такие-то и такие-то фамилии? Пожалуйста, сверьтесь с базами данных пограничного контроля на соответствующем шоссе…

Я сел на постели. Трое космонавтов, пойманные в ловушку на падающей орбитальной станции, дрейфили сейчас сильнее меня.

Насколько я смог понять, шаттл «Атлантис» будет запущен в ближайшее время, но при самом лучшем раскладе не ранее, чем через неделю. К тому моменту парни начнут поджариваться, как еда во включенной на максимум микроволновке.

«У каждого из нас свои проблемы, ребятки», — подумал я.

Обострение вируса может начаться когда угодно, чем бы вы в этот миг ни занимались. Когда такое происходит ночью, то есть, скажем, во время сна, вспышка болезни способна привести к самопроизвольному ОСП — это в случае достижения критического уровня активности. Но чаще всего речь идет просто об исключительно мощных сновидениях, сопровождаемых ощущением реальности, сверхреалистичности всего происходящего — очень ярким, очень парадоксальным и навечно впечатывающимся в ваш мозг в виде серии воспоминаний.

Я рассчитывал, что этой ночью «эпсилон» окажет обычное действие, но не учел усталости и напряжения, накопившихся за последние семьдесят два часа, плюс эффект от «мета» — препарата, принимать который всем носителям нейровируса категорически противопоказано.

Когда я провалился в парадоксальную фазу сна, нейромедиатор [19] Нейромедиатор, здесь: биологически активное химическое вещество, посредством которого осуществляется передача электрического импульса между нейронами. пробудил вирус, который быстро достиг стадии обострения и затопил мой разум. Ведь защитные барьеры сознания были ослаблены, что является настоящим лакомством для клеточного паразита.