Андрей Васильев - Край холодных ветров

— Черт. Он уходит! — заорал я и с трудом увернулся от меча противника, недогрызенного волком.

— Эээх — раздалось рядом и мой враг уменьшившись размером, повалился на песок.

Оказывается Флоси лихо отрубил ему ноги своей секирой. После этого, он совершенно не задумываясь, со всей дури метнул ее вслед Торсфелю и что самое странное попал.

Секира ударила здоровяка под колени, отчего он грянулся со всего маху об землю. Клянусь, по моему она содрогнулась. Флоси метнулся вслед секире, по дороге воткнув одному из последних людей Торсфеля нож в спину и крикнув моим оставшимся бойцам:

— Я один не справлюсь.

Я окинул картину боя.

От первой линии остались Гунтер и раненый Хегни, сражавшиеся против уцелевших трех из десяти противников.

Во второй линии остался я и еще один из хирдманнов, еле отбивающийся от здорового мечника, что было у леса, я не знаю, поскольку я поспешил ему на помощь.

Вдвоем мы уделали этого мечника где-то секунд за сорок, поскольку удар в спину — он всегда эффективен.

От прибрежной линии раздался «бум». Я обернулся и увидел что двое из трех врагов Гунтера оседают на песок. Из головы столкнул между собой косолапый Медвежонок, весь мокрый. Соглядатаи, судя по всему, заметили нашу схватку и добрались до нас вплавь.

— Яяярл! — пронзительный крик Флоси напомнил мне об первостепенной задаче.

Я кинулся к лесу, где полностью пришедший в себя после удара об землю Торсфель уже прибил последнего хирдманна и надвигался на моего туалетного, стоящего с секирой около свертка, который косматый ярл выронил в падении. Что в нем, точнее кто — я догадывался.

— Все за мной — крикнул я оставшимся в живых. — Душа волка. Усь волосатого!

Волк распластался в беге серой молнией, мы поспешили за ним.

— Набежали, шакалы — пробурчал Торсфель, оглядывая нас, когда мы подбежали к нему. — Что ты за ярл, вроде мы не встречались?

— Да так, не из местных я — скромно заметил я, делая знак Флоси, что сверток надо унести куда подальше. — У меня друзья тут.

— Ну, они тебя помянут, когда я намотаю твои кишки на мою секиру, вот как у этого волка — пообещал мне Торсфель. — Эй, парень, это мои вещи.

Он рванулся по направлению к Флоси, подхватившего сверток и с трудом понесшего его в сторону. Я кинулся ему в ноги, и Торсфель снова упал. Когда он попробовал подняться, у его горла были три клинка — Гунтера, Медвежонка и Кривого. Хирдманн помог встать мне, Хегни, несмотря на ранение страховал Флоси, удалявшегося на подгибающихся ногах с закутанной в тряпки Ульфридой, поскольку в этом свертке могла быть только она.

— Слушайте, мы же можем и договориться, у меня достаточно всего, чтобы вам скрасить жизнь — примирительно сказал Торсфель. — А лучше — примите мою сторону, и ваши мечи отделают золотом.

— Извини, косматый — я распрямился, в спине что-то екнуло. — Мы не играем двумя щитами по ветру.

— Хорошо сказано, ярл Хейген — раздалось у меня за спиной.

Я обернулся. Это был Гуннар.

— Ну что, Торсфель, вот мы и встретились лицом к лицу. Если бы ты знал, как я ждал этого момента.

— А мне было безразлично — пожал плечами Торсфель.

— Дождемся остальных. Они скоро будут — Гуннар присел на валун. Его люди, как и люди Элины брели по воде к берегу.

— А потом что? — поинтересовался Гунтер.

— А потом будет хольмганг — негромко произнес Олавссон.

— Ты дашь мне хольмганг? — удивленно оттопырил губу Торсфель.

— Конечно. Меня не устраивает то, что ты умрешь в осознании того, что ушел непобежденным. Ты сильный воин, ты не закричишь, когда тебе будут выпрямлять ребра. А я хочу, чтобы ты умер, понимая то, что не смог, не сумел спасти свою жизнь. Я хочу смотреть в твои глаза, когда на мою секиру будут накручены твои потроха. Я не согласен на меньшее.

Гуннар говорил это мерным, спокойным голосом, как бы вбивая каждое слово как гвоздь в доску.

Торсфель усмехнулся.

— Ты уверен, Олавссон, что все будет именно так? Ты уверен, что это ты намотаешь мои кишки на сталь, а не я твои?

— Если случиться такое — ну, значит моя удача не столь велика, вот и все. Я уйду, зная, что сделал все, что мог.

— Кроме мести! — захохотал Кривой. — Какая паршивая смерть!

— Скажите, ярл Гуннар — раздался голос Гунтера — не могу ли я в этом случае стать вашим душеприказчиком? Гунтер фон Рихтер, рыцарь храма Плачущей Богини к вашим услугам.

Гуннар с удивлением посмотрел на фон Рихтера. Рыцарь истолковал это взгляд по своему и пояснил:

— Мой род достаточно древен и благороден и насчитывает двенадцать поколений воинов. Не думаю, что вам следует беспокоиться о чистоте моих помыслов и о том, вправе ли я претендовать на такую честь.

— Да я и не беспокоился, просто удивился. Этот сын тролля и тебе чем-то насолил?

— Нет, я его сегодня впервые увидел, хотя что можно думать об убийце женщин и похитителе девиц. Просто месть, и особенно месть за родных, это достаточно серьезное дело, чтобы доверять его просто удаче. Должен быть тот, кто сможет довести его до конца, если враг окажется сильнее.

Гуннар посмотрел на рыцаря, на его лице блуждала странная улыбка.

— Что же, Гунтер фон Рихтер, рыцарь… Прости, дальше не запомнил. У меня нет семьи, у меня нет родных и палуба драккара стала моим домом. Если правды нет и это существо, по ошибке отнесенное к человеческому роду, сегодня возьмет верх над мной — завещаю тебе свою месть.

— Услышано — откликнулся Хегни, перевязывавший рану.

— Подтверждаю — неожиданно для себя сказал я.

— Ох, будет сегодня моей секире пир крови, а воронам сытный обед — оскалился Кривой.

Гуннар не обратил никакого внимания не его речи, завернулся в плащ и откинулся на камень, скорее всего собираясь с силами к этому самому хольмгангу, который судя по всему был попросту поединком.

Охая, к нам подошел Суфор, про которого я уже и позабыл, наблюдая сцену из пьесы «Благородство и смерть».

— Ну и здоровый же сволочь! — изрек он, с неприязнью глядя на Торсфеля.

— Это он тебя что ли? — полюбопытствовал я.

— А то кто же. Я только файер вверх запустил, тут это животное бежит с каким-то здоровенным кульком в руках. Я и сделать-то ничего не успел, как он меня своей секирой долбанул, похоже что с критом, да еще меня от удара и на камень бросило. Пятнадцать процентов жизни осталось, чуть ласты не склеил! Хорошо зелий с собой прихватил…

И Суфор расстроено шмыгнул носом — то ли зелья жалел, то ли что так мало в бою успел.

— Кулек говоришь — хлопнул я себя ладонью по лбу. — Твою-то мать!

Я огляделся и выбрав воина из хирда Гуннара из тех, что помоложе, крикнул ему:

— Эй, боец.

— Да, ярл.