Эли Эшер - Гений

Две смежные области, которые непосвященный взгляд принял бы за воюющие, обменивались этими струйками и молниями по очереди, как фехтовальщики где-нибудь в спортивном зале. Но впечатление было обманчивым. Если бы эту картину увидел специалист по нейрофизиологии мозга, много работающий с MRI снимками, он, вполне возможно, распознал бы в череде световых пятен этих областей активность, типичную для телезрителя или театрала. А пересекающие границу струйки и молнии мог распознать, а мог и нет, как реплики неторопливого диалога. И был бы не так уж неправ. Впрочем, специалистам по нейрофизиологии мозга эту картину никто показывать не собирался, а тем, кто могли ее видеть, и так все было понятно.

Легкий светло-синий ручеек, зародившийся в области слева и тут же пересохший, как в бывает с однодневными ручьями в пустыне после ливня, приблизительно соответствовал мужскому скептическому хмыку, так и не переросшему в полноценную реплику. В ответ справа сформировался и направился налево розовый светящийся ручеек, который пересек границу и впитался в левой области. Для тех, кто мог понять, он прозвучал негромкой фразой, произнесенной глубоким женским контральто:

— А хорошо у мальчика получилось, правда?

— Аж скулы от сахара сводит, — другой синий ручеек все-таки набрал силу, перетек через границу направо и превратился в ироничный мужской голос, — И чего ради ему приспичило воскрешать эту девицу?

— А тебе жалко, да? — взвился налево розовый вихрь.

— Да нет, чего уж там. Его творение, если хочет ему потакать… — второй синий ручеек расслабленно с зевком протек направо и растворился в небытии.

— Ты что, сам не понимаешь, какие тут сюжеты наклевываются? — розовый ручей пересек границу налево и растекся крошечными струйками как дельта какой-то реки на карте, — Эльфы ведь тут лет триста от такого шока в себя придти не смогут. Представляешь, какие тут бразильские страсти с преодолением межрасовых барьеров разгорятся? Я сюда писателей и писательниц теперь толпами будут водить, вдохновлять сюжетами.

— Так сама и будешь водить? — с подначкой поинтересовался мужской голос.

— Ну, не сама, — ответил женский, сначала разлившись розовым озерцом справа, и лишь потом проделавший русло, позволившее утечь налево и впитаться с легкой пульсацией, — Не мое это дело. Эвтерпу привлеку, Талию, Эрату…

— Да тут Каллиопа нужна, — хмыкнул в ответ мужской голос легкой голубой искрой.

— Ну, что ж поделать, если с тех пор как Толкиен написал свой труд, и тот стал популярен, почти во всей F-серии пафоса столько, что хоть топор вешай? — возразил женский голос сразу несколькими розовыми ручейками, возникшими по краю правой области и тут же всосавшись, после пересечения границы налево, — Мы ж не потому толкиенутые миры дублируем, что они нам нравятся, просто пациентов для них много. Уж, что есть… Хорошо еще, последнее время стали необычные вариации появляться. Хотя, очень много глупого механического перемешивания — хорошие вампиры, злые эльфы, технически грамотные орки, гоблины и тролли…

— Смертные… — флегматично вспыхнуло и перелилось направо синим-зеленым пятно света, — Дай им хорошую вещь, тут же загадят. Дай пафосную затянутую историю — сначала превратят чуть ли не в религию, потом тоже загадят, да еще и все перепутают. Слышала, как испытывали бога, алеф и смертного — дали пару стальных шариков и предложили сделать с ними что-нибудь интересное.

— И кто выиграл? — поинтересовался женский голос.

— Смертный, — ответил мужской, — Он один шарик сломал, а другой потерял.

В ответ раздался одобряющий грудной женский смех.

— Кстати, а чего это мы ждем? — поинтересовался на этот раз мужской голос.

— Как чего? — удивился женский, — Ждем, что дальше будет.

— А чего смотреть, — возразил мужской, — Давай я тебе лучше сам покажу, что там дальше будет.

Границы областей покрылись мелкими вихрями, преодолевающими границу и тут же растворяющимися за ней.

— Сет! — воскликнул женский голос, — У меня грудь не железная!

— Знаю, силикон, — ответил мужской, — Я тебя все равно люблю!

— Сет! — на этот раз возмущенно воскликнул женский голос.

— Я ж сказал, люблю! Дай подробнее обьясню…

Вихри на границе стали больше, ярче и пересекая границу стали углубляться дальше, медленно рассеиваясь и порождая в ответ встречные вихри. Процесс все углублялся и постепенно обе области слились в одну, которая напоминала бы бушующую атмосферу Юпитера, если бы вместо оранжевого и белого в ней не перемешивались бы синие и красные оттенки. Словесной нагрузки они уже не несли, а эмоциональную… воспитанные боги не считали вежливым читать.

— Сет, ты меня любишь? — одинокий розовый ручеек протек поверх бушующей стихии красок.

В левой области занялся фиолетовый ручеек, наполненный раздражением, но так и растворился, не оформившись в словесную форму и не приближаясь к границе. Вслед за ним сформировался более спокойный лиловый ручеек, примерно означавший «Зараза!», но тоже благоразумно растворившийся на месте. Та же судьба постигла уже голубое озерцо, содержавшее «Ты что, уши не моешь?» Наконец, синий ручеек перетек на другую сторону и дал поглотить себя крутящимся вихрям:

— А я что делаю? — раздался ироничный мужской голос, и буйство красок продолжилось. К вихрям присоединились волны света перекатывающиеся справа налево, а потом обратно. Это продолжалось некоторое время, а потом вспышка света охватила обоих и все успокоилось до первоначального состояния. Только цвета стали более контрастными и яркими, как лес под вышедшим солнцем после дождя.

После небольшой паузы справа начало накапливаться розовое озерцо, то двигаясь чуть в сторону границы, то опять замирая, и лишь энергично пульсируя по краям как кошка, которая подкрадывается к бантику на веревочке. С одного края озерцо позеленело и пустило струйку налево:

— А правда красиво я дом обустроила? И место хорошее выбрала.

— Да, мне Гавайи тоже нравятся, — расслабленно согласился мужской голос, — Хотя и не в штормовой сезон.

Розовое озерцо продолжало колебаться в нерешительности. Наконец от него отделился маленький розовый ручеек и осторожно пересек границу, вновь озвучив мысль тем же бархатистым женским голосом:

— Сет, а чего мальчик Алиной пренебрегает? Девочка так страдает!

— Он? Пренебрегает? — возмутился мужской голос, — Да побойся бога, Фрида, он же у нее чуть не на поводке бегает!

— Но я же не о том!

— А о чем?

— Ну, ты сам должен понимать!

— Да ей только глазом моргнуть, он ее тут же в спальню утащит, если ты об этом.

— Она же не может так! Он сам должен!

— Чего должен? В спальню утащить?