Мишель Подымски - Интерфейс

Но на самом деле разницы в течении времени не было. Просто темп жизни, скорость машин на магнитной подушке, темное время суток, более приятные климатические условия создавали подобную иллюзию.

Рауль посмотрел вниз. Да уж, с двадцать седьмого этажа в случае опасности не спрыгнешь. И балконы чересчур далеко друг от друга. Он вернулся в комнату, достал пистолет, активировал настройку слияния. Оружие перестроилось, обхватив запястье владельца и слившись с нервной системой. Теперь он сможет управлять им с интерфейса.

Это быстрее, чем жать на спуск. Правда, опаснее в плане случайной активации. Ну, ничего, не в первый раз.

Рауль усмехнулся, и, стараясь отбросить параноидальные мысли, принялся за готовку ужина.

Адам Грин сидел в ресторане отеля «Нью-Йорк» и, пытаясь сохранить спокойный вид, поедал овощной салат. Блюдо не пришлось ему по вкусу — Грин терпеть не мог овощи. Но Войтович каждый вечер, приходя сюда, заказывал именно его, а резкая смена кулинарных пристрастий могла вызвать подозрение.

Он уже прекратил рассматривать окружающих в поисках агентов Объединения. Ими могла бы быть парочка за соседним столиком. Или тот парень, одетый явно неподобающе для этого места — в футболку и брюки. Или компания из трех мужчин, распивающих пиво. А может, агента вообще нет? Возможно, они следят за этим залом через хорошо спрятанную камеру?

Иногда он активировал свой усиленный слух и вслушивался в разговоры посетителей ресторана, но поняв, что это тщетно, прекратил. Если агент здесь и он поймет, что человек за столиком — не Войтович, будет общаться со своими по мыслесвязи. А обычным посетителям нет разницы, кто ест за столом по соседству.

В конце концов, Грин был детективом, а не считывателем. Умей он читать эмоции, может, и усмотрел бы в ком из присутствующих агента. Да и не важно, есть здесь представитель Объединения или нет. Его участь — сыграть роль Войтовича на публике. Что он и пытался сделать максимально реалистично.

Тем временем несколькими этажами выше настоящий Казимир Войтович понемногу приходил в себя. Первое, что он увидел, — зеркальный потолок над собой. В нем отражалось все, кроме самого Войтовича. Хоть такой дизайн и был обычен для двадцать пятого века, но Казимира это явно перепугало. Он попытался пошевелиться, что-то сказать, но не мог. Он не чувствовал своего тела. Словно его и не было. Казимир мог шевелить глазами, двигать губами, но тело будто отняли. В его голове гудело, а в ушах раздавался нарастающий звон, будто в одночасье били тысячи колоколов.

Вскоре он понял, что лежит на кровати в одном из номеров отеля. Рядом находилось окно, через псевдостекло которого на него дул легкий ветерок. Перед глазами то и дело все плыло, изменялось, покрывалось пятнами и разноцветными мушками.

— Где я? — протянул Войтович.

— Все еще в отеле, — он услышал рядом с собой немного грустный мужской голос.

Казимир повел глазами и увидел священника. Того самого, который спускался с ним и епископом в лифте. И сразу все вспомнил — тряску, падение, потерю сознания.

— Лифт сорвался, вы помните это? — спросил священник.

Юргена Саммерса Казимир Войтович, конечно же, никогда ранее не видел. Поэтому у него не возникало подозрений, что перед ним не священник Нового Ватикана, а детектив «Ассаж».

— Что случилось? — прошипел Войтович.

— Вы были ранены. Врач только что был здесь и сказал, что, к сожалению, вы умираете, — Саммерс склонился над Казимиром настолько, что тот чувствовал его дыхание. — Ваш мозг поврежден. Те доли мозга, что отказали у вас, к сожалению, восстановить нельзя. При транспортировке в больницу вы бы умерли сразу. Поэтому вас было решено оставить здесь. Вы были верующим человеком. Постоянно приходили в церкви Нового Ватикана. Поэтому я решил, что перед смертью, скорее всего, вам захочется поговорить со священнослужителем.

В голове Войтовича за секунду пронеслась вся его жизнь. Он вспоминал свою жену, детство, юношество, недоигранную партию в шахматы с другом, недочитанную книгу. Но выразить он не мог ничего. Лицо было почти полностью парализовано.

Джо хотел уменьшить действие парализующей программы, но Саммерс сказал, что не стоит. Чем тяжелее он будет себя ощущать, тем больше вероятности, что он выложит важную информацию.

— Вы хотите что-то мне рассказать? — спросил Юрген.

— Я… Я… — Войтович запинался. — Я изменял жене.

Саммерс мягко кивнул.

— Я не хочу умирать, — прошептал Казимир.

— К сожалению, я не смогу остановить процесс разложения вашего мозга, — Саммерс положил руку на лоб Войтовича. — Но отец наш готов принять вас. А вы должны туда отправиться с чистой душой и сердцем.

— Падре, я виновен в смерти многих людей! — пытался кричать Казимир, но у него получалось лишь шептать. — Я пытался замолить грехи, но, наверное, у меня ничего не вышло. Это наказание за учиненное мной зло. Я работал на Борисова.

— Продолжайте, — кивнул Саммерс.

— В ближайшие пару дней могут погибнуть еще люди. Они собираются… Собираются…

— Что? — Юрген склонился над Казимиром, но тот словно потерял сознание. Не от программы, парализующей его, но от страха.

— Они… Макс… — шептал Войтович, а его лицо покрывалось липким холодным потом.

— Если вы скажете, что должно произойти, это можно будет предотвратить, — сказал Юрген.

— Антихакеры. Макс собирается взломать офис антихакеров. Ему нужны личные дела…

— Говорите дальше, — кивнул Саммерс.

— Больше ничего не знаю. Я повинен в теракте возле больницы. Я знаю, что Макс сегодня-завтра будет ломать офис антихакеров, — забубнил Войтович.

Биопленка прохода в соседнюю комнату открылась и на пороге показалась Бергер. Она тяжело дышала, кошачьи глаза поблескивали, выражая злобу.

— Отойди, — приказным тоном сказала она Саммерсу.

— Что ты здесь делаешь? — вскрикнул Юрген. Только теперь он заметил в руке Августы небольшой пистолет.

— Сейчас ты мне все расскажешь, тварь! — крикнула она, нацеливая ствол на Войтовича. — Где Кристофер Стражински? Где вы его спрятали?

Августу переполняла злость, готовая выплеснуться в любой момент. Ей было наплевать на Саммерса, на Войтовича, на всех. Лишь бы узнать правду.

Глаза Казимира забегали, губы задрожали. Он пытался что-то сказать, но не мог.

— Где Стражински? — повторила Августа.

— Отойди, — пытался остановить её Саммерс, но наткнулся на нацеленный в грудь ствол.

— Не мешай мне, Юрген. С этой тварью по-доброму не выйдет, — процедила она.

— Он сказал, что знал, — посмотрев в кошачьи глаза Августы, спокойно произнес Юрген. — Поверь, я провел много допросов и знаю, когда им больше нечего сказать, не хуже считывателей.