Виталий Вавикин - Техно-Корп. Свободный Токио

– Биоматериал проще вырастить, чем перерабатывать, – говорит Джиро.

– Это значит, что людям можно бояться фабрик по переработке неугодных? – спрашивает Кейко.

Джиро смеется, считая это хорошей шуткой. Гонда молчит. Кейко заставляет себя улыбаться, подыгрывая заместителю главы центра, спрашивает о биоэлектронных мозгах.

– А что не так с мозгами? – удивляется Джиро.

– Как вы поступаете с личностью синергика?

– С личностью? – он улыбается, считая это очередной шуткой.

Вся эта фабрика напоминает Кейко коррекционные тюрьмы Севера, наличие которых скрывается от остального мира. Сначала они будут смеяться над наличием сознания у синергиков, затем решат, что люди нижних пластов общества не имеют достаточно полномочий и генетических предрасположенностей для самостоятельного мышления… Нечто подобное происходит на Севере. Нечто подобное происходит и за океаном. И неважно, кто стоит у руля, главное, что правители всегда стремятся к абсолютной власти, к абсолютному тоталитаризму.

– Я вижу, вы заинтересовались, – заходит издалека Джиро, пытаясь назначить Кейко свидание.

Так же издалека она жалуется на незаконченную нейронную модуляцию, которую ей нужно сдать на работе.

– Может быть, тогда на следующей неделе? – спрашивает Джиро.

– Может быть, – соглашается Кейко.

После экскурсии она просит Гонда отвезти ее в отдел ТН. Он спрашивает о Джиро.

– Ничего серьезного, – заверяет его Кейко. – Просто вежливость.

Гонда кивает. Кейко прощается с ним, слушая бесконечные напоминания о подписанных документах о неразглашении увиденного.

– Никакой политики, – обещает Кейко.

В отделе связей она узнает адреса радикальных представителей ТН. Связь ведется через независимый сервер. Нейронное соединение далеко от совершенства, но зато его невозможно проследить. Кейко не собирается принимать участие в экстремистских выползках радикалов. Она хочет лишь обсудить существование фабрики утилизации с людьми, для которых это действительно имеет значение. Они не зарабатывают на этом деньги и не делают себе карьеру. Да, большая часть из них страдает паранойей, но это лучше, чем разговаривать с официальными представителями. Тем более что параноика не так сложно отличить от нормального человека. Достаточно задать пару стандартных вопросов… Спустя два часа безуспешных попыток найти здорового радикала Кейко начинает чувствовать параноиком себя. Параноик, который ищет других параноиков… Это еще хуже, чем покупать духи – чем больше ты нюхаешь, тем меньше видишь разницу.

Кейко возвращается домой, принимает львиную долю наностимуляторов, обещающих глубокий сон, и ложится спать. Сон действительно оказывается глубоким. Настолько глубоким, что Кейко еще долго будет думать, что спит. Но причиной станут не стимуляторы сна. Ее арестуют утром по обвинению в разглашении запрещенной информации. Арестуют и всех радикалов, с которыми она вступала в контакт, обвинив в поджоге фабрики утилизации. Огонь вспыхнет в складских помещениях. Пострадает один охранник. Он появится на заключительном слушании. Кейко признают виновной и приговорят к коррекционной процедуре. Остальных радикалов отпустят, не сумев доказать их связь с партией технологических нигилистов. Суд будет не первым в жизни Кейко, но проиграет процесс она впервые. Реальность действительно станет сном – его глубокой, затянувшейся фазой. Особенно приговор.

– Вы понимаете, что все это дело – одна сплошная фальсификация? – спросит судью Кейко.

– Если вы действительно невиновны, то вам можно не опасаться коррекции, – скажет судья.

Пресса окрестит процесс «Охотой на ведьм», однако уровень доверия избирателей к партии технологических нигилистов резко упадет. На заключительное слушанье зал будет заполнен под завязку. Причем большую часть составят представители партии ТН. Кейко попытается отыскать среди пестрого множества лиц силовика по имени Гонда – своего любовника, который, несомненно, принял участие во всей этой постановке, но он появится позже, когда Кейко будет готовиться к транспортировке в «Тиктонику».

– Мог хотя бы предупредить, – скажет ему Кейко.

– Найди меня, когда вернешься, – скажет он.

– Ты хоть понимаешь, что такое корректировка? – вспыхнет Кейко, но тут же заставит себя собраться. – Они удалят мне часть воспоминаний. Надеюсь, большие из них будут о тебе. А лучше все.

Спустя шесть дней ее поместят в коррекционную камеру. Система подменит последние воспоминания. Реальность оборвется, позволив системе коррекции взять верх над личностью. Ее тело поместят рядом с террористами и убийцами.

– Мы встретим тебя в реабилитационном центре, – постарается Кейко запомнить слова главы партии ТН, но система уничтожит и этот осколок реальности.

Цикл за циклом коррекция будет проводить Кейко через исправительные программы, взвешивая и оценивая изменения личности, оставляя те, что посчитает приемлемыми, и стирая не удовлетворяющие систему. Ее заставят поверить в жизнь, в реальность коррекционной иллюзии, направленной на признание своей неправоты и отказ от прежней преступной деятельности. Вот только Кейко не совершала ничего преступного, если, конечно, не считать приема наностимуляторов, купленных в обход медицинских центров, да поиска информации в сети для нейронных реконструкций в обход установленных правительством социальных фильтров. Но за это не подвергают коррекции. Раньше не подвергали. В другой жизни. В другой реальности…

Кейко не знала, сколько всего ей пришлось пройти коррекционных циклов. Не помнила она вначале и о самой коррекции. Было лишь пробуждение, понимание своего «Я» и осознание, что тело не принадлежит ей. Кто-то управляет им. Кто-то открывает и закрывает глаза. Говорит. Двигается. Кто-то чувствует за нее. Все воспоминания призрачные, затертые, словно смотришь на свою жизнь через мутное стекло. Коррекционных блоков нет. В голове десяток реальностей – одна до судебного процесса и дюжины после. Кейко помнит процесс, помнит дорогу в «Тиктонику». И помнит, что суда не было – один из циклов коррекции. Система заставила ее прожить жизнь домохозяйки, политика, нейронного реконструктора, матери многодетной семьи… Система искала оптимальный вариант для исправления, но что-то пошло не так.

Кейко видит доктора Накамуру и центр реабилитации «Тиктоника», слышит его голос. Он смотрит ей в глаза, но называет именем своей дочери. Где-то грохочут выстрелы. «Либо что-то не так, либо это очередной коррекционный цикл», – думает Кейко, хотя в последнее верится с трудом.

– Все будет хорошо, – говорит доктор Накамура.

Он гладит рукой ее волосы. Кейко видит, что гладит, но не чувствует этих прикосновений. Доктор накачивает себя наностимуляторами. Кейко знает дозировку, потому что когда-то сама пользовалась такими. Доза, принятая доктором, может оживить и слона. Но доктор бледен. Дело не во сне и не в усталости. Доктор умирает. Он ранен, но пытается успокоить свою дочь. Дочь в теле Кейко. Дочь, которая говорит, как ребенок. Накамура называет ее по имени.