Джордж Эффинджер - Марид Одран

— Целый час был для того, чтобы кто-то прошел мимо секретаря и убил этого сукиного сына, — спокойно сказал я.

Хаджар покачал головой.

— Это случай закрытой комнаты, — сказал он. — Ты не успеешь раскопать что-нибудь насчет Халида Максвелла.

Это начинало меня раздражать. Не страх, не тревога — просто раздражение.

— Ты спрашивал секретаря, не уходил ли он куда в течение этого часа? Ты спрашивал его, не видел ли он кого-нибудь еще в это время?

Хаджар покачал головой.

— А зачем? — сказал он. — Случай закрытой комнаты.

Я встал.

— Значит, ты говоришь мне, что теперь мне придется доказывать свою невиновность по двум убийствам?

— И очень резво. Мы не собираемся объявлять об убийстве имама до утра, поскольку эмир хочет, чтобы мы сначала подготовились к возможным беспорядкам. А они будут, и еще какие. Сам знаешь. И ты будешь давать показания посреди взбешенной толпы, из железной клетки, это я тебе обещаю. Если Фридландер-Бей хочет отмыться от убийства Халида Максвелла, ему придется делать это в одиночку. Через несколько дней ты будешь трупом, разве только не удерешь из города. И уж поверь мне, тебе это будет чертовски сложно сделать, потому что за тобой все время следят.

— Знаю, — сказал я. — Этот жирный черномазый.

Хаджар смутился.

— Ну, — сказал он, — он, конечно, не из лучших.

Я пошел к двери. Все эти визиты к Хаджару ничего не стоили.

— Пока, — бросил я через плечо.

— Ни за что не хотел бы сейчас оказаться в твоей шкуре. Я долго ждал этого момента, Одран. Куда ты направишься?

Я обернулся.

— О, я намеревался заскочить в офис медэксперта в Будайине. Я получил от имама разрешениена эксгумацию тела Халида Максвелла.

Он побагровел и надулся как шар.

— Что? — заорал он. — Нет! Только не на моем участке! Не позволю!

Я улыбнулся.

— Жизнь — тяжелая штука, лейтенант, — сказал я, показывая ему официальное «добро», полученное от Садика Абд ар-Раззака. Я не доверял Хаджару настолько, чтобы позволить ему прикоснуться к документу. — Это все, что мне нужно. А если дойдет до худшего, я, если придется, попрошу шейха Махали придержать тебя на коротком поводке.

— Максвелл? Эксгумация? Какого черта? — завопил Хаджар.

— Говорят, что жертвы убийства сохраняют образ своего убийцы на сетчатке глаз даже после смерти. Слышал когда-нибудь такое? Возможно, я узнаю, кто убил патрульного, иншалла .

Хаджар ударил кулаком по столу.

— Это все предрассудки!

Я пожал плечами:

— Не знаю. По-моему, стоит попробовать. Пока.

Я вышел из кабинета лейтенанта, оставив его курить и пыхтеть в одиночестве.

Я сел в машину. Кмузу обернулся и спросил:

— Ты в порядке, йа Сиди! — спросил он.

— Новые неприятности, — хмыкнул я. — Тут в десяти кварталах по бульвару есть отделение банка «Дюны». Мне надо кое-кого там повидать.

— Хорошо, йа Сиди .

Пока мы пробирались по забитой машинами улице, я соображал, сможет ли Хаджар и в самом деле пришить мне убийство имама. По крайней мере, у меня была возможность, да и мотив был. Достаточно ли этого, чтобы на законном основании открыть дело? При том, что я, кроме настоящего убийцы, был, вероятно, последним, кто видел живым доктора Садика Абд ар-Раззака?

Следующая мысль отрезвила меня. Хаджару и не требуется законное обвинение. Завтра утром две тысячи скорбящих мусульман будут оплакивать жестокое убийство своего религиозного лидера. Все, что нужно сделать, — это пустить слушок о том, что во всем виноват я, и я отвечу за убийство, не успев даже предстать перед исламским судом. Мне не дадут и слова сказать в свое оправдание.

Я плюнул на дождь. После заявления Хаджара мне стало наплевать даже на двадцать четыре сот-ни киамов. Я вошел в банк и огляделся. Играла тихая музыка, в воздухе витал тонкий аромат роз. В вестибюле банка все было сделано из стекла и нержавейки. Справа за стойками сидели люди, слева стояли кассовые аппараты. Напротив меня находились столы банковских служащих. Я подошел к секретарше и подождал, пока она обратит на меня внимание.

— Могу ли я чем-нибудь помочь вам, сэр? — устало спросила она.

— Сегодня утром мне звонил мистер Кирк Адван…

— У мистера Адвана сейчас посетитель. Подождите немного, он займется вами позже.

Ох, — сказал я. Я неуклюже опустился на банкетку и склонил голову на грудь. Я снова пожалел, что при мне нет аптечки или модиков. Хорошо было бы на некоторое время удрать в чье-нибудь «я».

Наконец посетитель Адвана ушел. Я встал и пошел по ковру. Адван подписывал бумаги.

— Минуточку, — сказал он. — Садитесь.

Я сел. Мне просто хотелось поскорее покончить с этим глупым делом.

Адван закончил, поднял на меня пустой взгляд, секунду смотрел, затем одарил меня своей официальной улыбкой.

— Чем могу служить? — чарующим голосом проговорил он.

— Вы звонили мне сегодня утром. Мое имя Марид Одран. Тут какие-то сложности с чеком на двадцать четыре сотни киамов.

Улыбка исчезла с лица Адвана.

— Да, помню, — сказал он чрезвычайно холодным голосом. — Мистер Фарук Хуссейн заявил, что чек краденый. Когда чек поступил в банк, на нем были только его подпись и ваша на обороте.

— Я не крал чек, мистер Адван. Я не депонировал его.

Он кивнул:

— Конечно, сэр. Если вы так говорите. Тем не менее я сказал вам по телефону, что, если вы не оплатите чек, нам придется передать дело в суд. Боюсь, что в этом городе подобное воровство карается сурово. Очень сурово.

— Я намерен оплатить чек, — сказал я. Я сунул руку в карман и вытащил бумажник. Там было около пяти тысяч киамов наличными. Я отсчитал двадцать четыре сотни киамов и пододвинул к нему деньги.

Адван сгреб их, пересчитал и извинился. Он встал и вышел в дверь с надписью: «Посторонним вход воспрещен».

Я ждал. Интересно, что теперь будет? Может, Адван вернется с кучей вооруженных банковских охранников? Лишит меня банкомата и кредитной карточки? Или привлечет к обвинению всех остальных служащих банка? Мне все было по фигу.

Адван вернулся к своему столу и сел, сложив руки перед собой.

— Мы рады, — сказал он, — что вы правильно решили эту проблему.

На миг повисло неловкое молчание.

— Скажите, — спросил я, — откуда мне знать, что этот чек действительно краденый? Вы просто позвонили мне по телефону, сказали, что это так, я пришел сюда и передал вам двадцать четыре сотни киамов. Вы забрали их и ушли, а когда вы вернулись, денег уже нет. Откуда мне знать, что вы не положили их на свой счет?

Он несколько секунд, моргая, пялился на меня. Затем открыл ящик стола, вынул тонкую картонную папку и просмотрел бумаги. Посмотрел мне прямо в глаза и пробормотал комкод в телефонную трубку.