Джордж Эффинджер - Марид Одран

— Вы, верно, захотите поговорить с Фридлендер Беем, когда приедем домой? — спросил Кмузу.

— Конечно.

— Должен предупредить: эта женщина только что испортила ему настроение.

Невероятно, подумал я. Ведь я совершенно забыл о ней. Папочка скорее всего спросит, почему она еще не убита. Весь оставшийся путь я придумывал правдоподобный предлог, извиняющий мою непредусмотрительность.

Знай я, в какую переделку попаду, велел бы Кмузу отвезти меня подальше за город и оставить там в каком-нибудь тихом и отдаленном уголке. Домой я попал — а я уже считал дворец Фридлендер Бея своим домом — около четырех часов дня. Я решил, что неплохо бы вздремнуть. После чего я собирался встретиться с Папочкой, а затем отправиться на часок в клуб Чириги. Но, к сожалению, у Кмузу были совсем другие планы.

— Мне там будет удобно, в маленькой комнатке, — объявил он.

— Извини, не понял? — переспросил я.

— В маленькой комнатке, где кладовая. Мне вполне хватит места. Я принесу кровать.

Я с минуту глядел на него в полном недоумении:

— Я думал, ты будешь спать в том крыле, где все слуги.

— Да, у меня там тоже есть комната, яа Сиди, но здесь мне будет удобнее заботиться о вас.

— На мой взгляд, вовсе нет необходимости присматривать за мной каждую секунду дня, Кмузу. Я ценю свою независимость.

Кмузу кивнул:

— Понимаю, но хозяин дома велел мне… Я слышал об этом достаточно.

— Меня не интересует, что велел тебе хозяин дома! — закричал я. — Чей ты раб: мой или его?

Кмузу не ответил. Он только посмотрел на меня большими серьезными глазами.

— Ну, хорошо, — сказал я. — Иди и устраивайся в кладовой. Сложи мои вещи в угол и принеси матрас, если хочешь. — Я отвернулся, глубоко раздосадованный.

— Фридлендер Бей пригласил тебя пообедать с ним после беседы, — сказал Кмузу.

— Видимо, мои планы ничего не значат, — заметил я. В ответ я получил все тот же молчаливый взгляд. У Кмузу это получалось жутко убедительно.

Я пошел в спальню, разделся. Затем влез под душ и задумался над разговором с Фридлендер Беем. Во-первых, я собирался ему сказать, что затея со шпионом-рабом Кмузу нелепая и недостойная. Во-вторых, я дам ему понять, что мне не улыбается работать с офицером Шакнахаем. В-третьих, я понял, что у меня не хватит духа изложить два первых пункта.

Я выбрался из ванной и насухо вытерся. Теплая вода улучшила мое самочувствие, и я подумал, что спать мне ни к чему. Вместо этого я заглянул в платяной шкаф. Папочке нравилось, когда я носил арабскую одежду. Не долго думая, я выбрал простую галлебейю каштанового цвета. Решил, что вязаная шапочка, какую носят у меня на родине, в данном случае не подойдет, а тюрбан мне не к лицу. Я остановился на простой белой кеффии и обвязал ее обычной черной верёвкой — акалем. Вокруг пояса я завязал веревку, на которой расположил церемониальный кинжал, подаренный мне Палочкой. Кроме того, у меня на поясе, за спиной, висел в кобуре мой рабочий револьвер. Я укрыл его под дорогим, золотистого цвета плащом, наброшенным на галлебейю. Я был готов ко всему: к пиру, спору или к вооруженному нападению.

— Почему ты не останешься здесь и не займешься обустройством? — спросил я Кмузу, но он не послушался меня и следовал за мной вниз. Чего я и ожидал.

Кабинет Папочки был на первом этаже центральной части дома, соединяющей два крыла. Когда мы пришли туда, один из Говорящих Камней стоял в коридоре возле двери. Увидев меня, он кивнул, но при взгляде на Кмузу выражение лица его изменилось. Его губы слегка покривились. Это было самым сильным проявлением эмоций, какое я когда-либо встречал у Говорящих Камней.

— Подождешь здесь, — сказал он.

— Я пойду с моим хозяином, — возразил Кмузу. Камень ударил его в грудь, отбросив на шаг назад.

— Подождешь, — повторил он.

— Успокойся, Кмузу, — сказал я.

Не хотелось, чтобы они подрались здесь, около кабинета Фридлендер Бея. Пусть выясняют отношения в другое время и в другом месте!

Кмузу холодно посмотрел в мою сторону, но ничего не ответил. Камень слегка кивнул и, когда я прошел в кабинет Папочки, закрыл за мной дверь. Если они с Кмузу подерутся в коридоре, я попаду в неловкое положение. Что говорит этикет о поведении человека, раб которого избит рабом его босса? Хотя, возможно, я недооценивал способностей Кмузу. Вдруг у него была припасена пара приемчиков, которыми он смог бы одолеть Говорящих Камней?

Фридлендер Бей находился в своем кабинете. Он сидел за огромным столом, и вид у него был неважнецкий. Уперев локти в стол, он потирал лоб, но поднялся при моем появлении.

— Я рад, — сказал он. Голос его при этом радости не выражал и был предельно усталым.

— Добрый вечер, о шейх! — сказал я.

На нем были белая рубашка с расстегнутым воротом и закатанными рукавами и мешковатые серые брюки. Он, вероятно, даже не заметил моих усилий, потраченных на переодевание в традиционную одежду. Не знаешь, когда попадешь в цель, а когда нет.

— Сейчас мы пообедаем, сын мой, а пока посиди со мной. Мне нужно посоветоваться с тобой.

Я расположился в удобном кресле рядом. Папочка снова сел и, нахмурившись, стал рыться в бумагах. Собирался ли он спросить меня о той женщине или сказать на худой конец, почему приставил ко мне Кмузу? Но я понимал, что сейчас не время задавать вопросы. Придет время — и он сам ответит на них.

Бей закрыл глаза и тут же, вздрогнув, открыл их. Его редкие седые волосы оставались всклокоченными после сна, и бритва не касалась его лица сегодня утром. Наверное, он много передумал за это время. Я немного побаивался предстоящей беседы и возможных новых поручений.

— Нам надо поговорить, — заговорил он, — о раздаче милостыни.

Должен признаться, раздача милостыни стояла в самом конце моего воображаемого списка возможных пунктов нашей беседы.

Хотя с моей стороны было глупо ожидать, что Бей захочет решать со мной более значительные проблемы, вроде заказного убийства, к примеру.

— Я думал о более важных делах, о шейх, — сказал я.

Фридлендер Бей устало кивнул:

— Без сомнения, сынок, ты искренне веришь, что существуют другие дела, более важные и более значительные, но ты ошибаешься. Ты и я живем в роскоши и комфорте, а это накладывает на нас обязательства по отношению к нашим братьям.

Жак, мой неверный друг, не смог бы понять такого беспокойства. Правда, другие религии тоже покровительствуют благотворительности. Только здравый смысл охраняет нас от бедных и нуждающихся, ведь мы не знаем, не предстоит ли самим стать подобными им. Однако отношение мусульман к беднякам много снисходительнее, чем в других религиях. Раздача милостыни — один из пяти столпов мусульманской религии, столь же важное обстоятельство, как исповедание веры, ежедневная молитва, пост Рамазан и паломничество в Мекку.