Елена Звездная - Афёра

— Наверное. Давай! — я тоже поставила чашку уже пустую на стол, придвинулась к нему. — Ну пожалуйста? Хочу оторваться как в последний раз!

В его глазах промелькнуло что-то странное, словно он подумал: «Это будет действительно твой последний раз, малышка», но он согласился, я уже видела это.

— Сладким тебя лучше не кормить, — насмешливо произнёс Ирд. — Но почему нет?

С радостным визгом я бросилась к нему на шею, работорговец, охотно обняв в ответ, облапал меня и сильно удивился, обнаружив под халатом не кружевное соблазнительное безобразие, а спортивное белье. Слом шаблона — это по-нашему.

— Я быстро! — вырвавшись из объятий, заявила Ирду.

И действительно быстро — в спальне я натянула джинсовые шорты, высокие гольфы, кроссовки, спортивную майку, оставляющую открытым живот и подчеркнувшую грудь, и джинсовку поверх.

Когда я вышла, застегивая часы на руке, поднимающийся было Ирд рухнул обратно на диван.

— Оставим Старину дома? — предложила я.

Парень неуверенно кивнул, глядя как я на ходу собираю волосы в высокий хвост.

— Извини, — развела руками. — Видимо, действительно глюкоза.

Он в этом уверен не был, достал из кармана ампулы, кажется в очередной раз перечитал маркировку на них, судорожно соображая, что ж он такого дал этой странной девице.

— А что это? — мгновенно заинтересовалась я.

— А неважно, — Ирд запихал всё обратно в карман. — Оторвёмся? В какой клуб хочешь?

Клуб? Мужик, клубом тебя не возьмёшь.

— Доверься мне, — утягивая его за собой к двери, прошептала я.

«Что ты творишь?» — прозвучал едва мы вышли из дома голос шефа.

Я действительно творила и вытворяла всё, что очень давно хотелось, но всё никак не получалось.

— Э, Шейри, нет! — орал Ирд, когда я впихивала его в аэротрубу.

— Да ни за что! — орал он же, когда мы сели во флайт «чисто покататься», но на самом деле нас начали инструктировать по поводу прыжков с парашютом.

— Твою мать, Шейри! — орал он, прижимая меня к себе в свободном полёте и судорожно повторяя инструкцию по активации системы раскрытия парашюта.

— Я тебе доверяю, — обнимая и заглядывая ему в глаза, прошептала я, и зажмурилась, действительно доверяя.

А затем с искренним удовольствием и улыбаясь, слушала его отборную ругань, когда Ирду пришлось самому активировать механизм раскрытия парашюта, пока я, обнимая его как обезьянка и руками, и ногами, просто «доверилась своему мужчине».

Когда мы рухнули на землю, Ирд сделал всё, чтобы я оказалась сверху и не поранилась, затем схватил за подбородок, заставил посмотреть на себя и хрипло выговорил:

— Ты сумасшедшая.

— Дельтаплан? — предложила я, игнорируя полученную характеристику.

Он выругался, а затем резко прижался к моим губам, озверело, как-то совсем бесбашенно целуя. Вырвалась из его рук, встала, сняв шлём, поправила платок на волосах, и гордо заметила:

— Ты как-то немного спешишь, не находишь?

— Дьявол, Шейри, мы только что рухнули с дерсенговой высоты, а ты обнимала меня, доверив мне, человеку который видел парашюты исключительно на картинках, свою чёртову жизнь, а теперь я спешу значит?! Да у меня стресс!

— А у меня кайф, — весело ответила я.

И в два шага подойдя к нему, обняла за шею, поднявшись на носочки почти прижалась к его губам и заглядывая в глаза, доверительно прошептала:

— Ты даже не представляешь какой это кайф, быть с мужчиной, которому можно доверить свою жизнь целиком и полностью. И согласись — было здорово.

Он смотрел на меня несколько долгих секунд, затем хрипло подтвердил:

— Да, здорово.

Я просияла счастливой улыбкой и сообщила:

— Дельтаплан. Скоро как раз рассвет, самое время для него, там всякие восходящие потоки воздуха. Ты знаешь, всегда мечтала, но боялась, а с тобой как-то не страшно. Идём?

Он пошёл за мной как привязанный, в его взгляде больше не было никакой отстранённости.

Мы ввалились в мою квартиру к полудню, отчаянно целуясь и ощущая весь этот мир оголёнными до предела нервами. Кажется, что-то снесли в прихожей, разбили вазу с цветами и смели столик, на котором всё ещё оставался нетронутый толком ужин и уже давно остывший чай. В себя привело глухое рычание Старины, который не удовлетворившись рыком, зло и разгневанно залаял.

— Чёрт, — Ирд уткнулся лбом куда-то в район моей груди, тяжело дыша и отчаянно пытаясь сдержаться.

— Хорроший, умный, правильный пёсик, — тоже тяжело дыша, хрипло произнесла я. — Вовремя остановил.

— Да к дьяволу! — прошипел Ирд, снова захватывая мои губы в плен.

А губы мои были неискушённые, от слова совсем, и сегодня их целовали столько, что они к утру уже стали опухшие, увеличившиеся раза в три, и вообще болезненные, но целоваться это не мешало вовсе.

Мешало другое.

— Нет, стой, пожалуйста, нет! — я выскользнула из его объятий, встала, прижимая ладони к пылающим щекам и растерянно глядя на того, кто смотрел на меня абсолютно невменяемым безумно влюблённым взглядом.

И вот под взглядом его пьяных от чувств глаз, я прошептала:

— Мне поступать завтра… я себе слово дала. Я не могу…

— Если бы ты знала, насколько не могу я! — прорычал вдруг Ирд.

Но сел, закусил кулак, глядя на меня голодными пьяными глазами, резко выдохнул, засунул руки в карманы джинс, посидел так, несколько секунд, а затем вдруг сказал:

— Шейри, выходи за меня.

Я пошатнулась.

Ирд вскочил с дивана, обнял, прижал к себе и целуя мои волосы, прошептал:

— Пожалуйста, прошу тебя, только не говори «нет». Я хочу быть с тобой. Я хочу быть собой. Я так хочу…

Старина рычал почти угрожающе, но рычать смысла уже не было — Ирд отступил, коснулся большим пальцем моих распухших губ, и прошептал:

— Вентаж, завтра, в семь. Кольцо с бриллиантом хочешь?

Отрицательно покачав головой, прошептала:

— Хочу тебя рядом. Всегда.

Он улыбнулся, наклонился очень бережно поцеловал, стараясь не травмировать и так искусанные губы, и вышел, крикнув:

— Старина, к ноге.

Пёс, выходя, наградил меня поистине убийственным взглядом, а я стояла и улыбалась как дура. Просто как дура. Потом схватила телефон, набрала номер и едва ответили, призналась:

— Мам, я влюбилась.

— Да неужели? — с нескрываемым сарказмом ответила «родительница». — А как же твой зарок, слово, или что ты там себе давала, когда бросила Академию?

«Легенда» была отработана от и до, в тринадцатом отделе иначе не бывает.

— Мам, он такой… Мама, рядом с ним у меня вырастают крылья. Это была такая ночь…

— О, у тебя наконец была ночь с мужчиной?

— Не в этом смысле, мам, но знаешь, свою первую ночь я подарю ему, всю без остатка, только ему… Мам, я влюбилась, мам…

Четыре часа бесконечной трескотни по сейру, дальнейшая подготовка к экзаменам, прерываемая на восторженные улыбашки в пустоту, напевание песни с его именем в душе — я отыгрывала влюблённость по полной программе, и так увлеклась, что сыпанула соли в чай, вместо заменителя сахара.