Ольга Куно - Семь ключей от зазеркалья [litres]

…Совсем небольшая камера. Кровать, от которой всего пара шагов до решетки. Ведро для нечистот, источающее отвратительный запах. Но куда более отвратительно осознание, что к этому запаху я уже привыкла. Равно как и к своей разорванной одежде, и перемазанному засохшей кровью телу: возможности как следует помыться здесь, конечно же, не предоставляли. Окна отсутствуют. Зеркала, по понятной причине, тоже. Я сижу на полу, просто потому, что уже устала сидеть на кровати. Альтернатив немного. Можно не сесть, а лечь. Можно встать и походить по комнате. Но места так мало, что после четырех-пяти шагов приходилось повторять прежний маршрут.

Сейчас я смотрю вверх и вижу потолок и голые стены. Я знаю, что никогда отсюда не выйду. Столько лет, сколько мне отпущено, я проведу здесь, в этой крохотной комнатке, с этими стенами, этой кроватью и этим ведром. Недели, месяцы, годы. В мире, превратившемся для меня в одну точку. Паника захлестывает меня волнами, мешает дышать, и кажется, что я вот-вот умру, потому что не сумею глотнуть воздуха. Перед глазами все плывет, потолок словно опускается ниже, или это стены сближаются? Ведь существуют камеры, где неугодных узников уничтожают именно таким способом? Но нет, моя камера – самая обычная. Я понимаю это, когда меня чуть-чуть отпускает. Всего лишь жестокая игра моей собственной психики. Похоже, я схожу с ума. Здесь, в крохотной одиночной клетушке без окон, много ли пройдет времени, прежде чем я окончательно потеряю рассудок?..

Гилберт дернулся, странно, неестественно мотнув головой. Ментальная связь прервалась. Тяжело дыша, с трясущимися руками, он опустил взгляд на колкую серебристую траву. Потом снова посмотрел на меня и открыл было рот, собираясь что-то сказать. Но вдруг схватился за сердце, беззвучно пошевелил губами и, закатив глаза, рухнул к моим ногам.

Решетчатая клетка исчезла в один момент, канули в небытие многочисленные зеркала. Все, что было создано магической силой лежавшего на земле человека. Я опустилась на корточки, приложила пальцы к шее рядом с трахеей. Пульс не прощупывался. Неудивительно: произошедшие вокруг изменения говорили сами за себя. Гилберт умер, и его волшба, не закрепленная должным образом, покинула мир вместе с ним.

Следуя древнему человеческому обычаю, я закрыла ему глаза. Затем вновь сосредоточила внимание на шее, движимая теперь совсем другим интересом. Ничего похожего на цепочку или шнурок заметно не было. Я аккуратно расстегнула верхнюю пуговицу рубашки. Сомнений не оставалось: ключа нет. Поморщившись (не самое это приятное занятие – обыскивать покойных), я проверила карманы. Провела рукой над телом, прислушиваясь к колебаниям энергии. Хранители всегда держали ключ при себе. Иначе без тесного контакта, артефакт постепенно утратил бы силу. Не сразу, конечно, скорее, за несколько недель, а то и месяцев. Но правила строго гласили: пока хранитель жив, он не должен расставаться с ключом. Увы, в данном случае мне не повезло.

Поднявшись на ноги, я щелкнула пальцами, создавая непосредственно под телом мага воздушные носилки. Аккуратно пошевелила руками, и они взмыли в воздух. Дальше они медленно плыли передо мной, в то время как я продвигалась к выходу. В самом конце, добравшись до прямоугольной двери, я осторожно придержала тело и уложила Гилберта на полу в комнате, которую по-прежнему можно было назвать зеркальной.

Только пустой она уже не была. Оказывается, за время нашего отсутствия здесь собралось с десяток человек, среди них король, оба принца, важный вельможа, в котором я опознала канцлера, и несколько охранников разных рангов. Не знаю, что именно их привлекло: мы с Гилбертом успели уйти далеко, и через зеркало мало что можно было разобрать, но вид все имели встревоженный. Теперь же всеобщее внимание сосредоточилось на мертвом маге. Офицер охраны проверял пульс, канцлер, хмурясь, шептал что-то Эдбальду на ухо, наследник рассматривал тело с чуть брезгливым выражением лица, а один из солдат на всякий случай направил в мою сторону лезвие меча. Я же утомленно уселась на пол, согнув ноги в коленях и оперев на них локти.

– Руки вязать будете? – лениво поинтересовалась у стражника я, не меняя позы.

– Уберите оружие, – приказал король, впервые обратив внимание на наше маленькое противостояние. – Что это было? – обратился он ко мне. Не так чтобы ласково, но и не угрожающе.

– Борьба за власть, полагаю, – отозвалась я. Вытащила из кармана письмо, якобы написанное королем, и вытянула вперед и вверх руку. Охранник взял послание и поспешил вручить его Эдбальду. – Магистр Гилберт очень боялся, что я запрыгну на причитающуюся ему ступень карьерной лестницы.

Кажется, его величество не был безумно удивлен или же был удивлен, но не подал виду. Просмотрел письмо, хмыкнул и передал его канцлеру. Кронпринц подошел поближе, чтобы присоединиться к чтению.

– Как ты его убила? – бесстрастно спросил король.

Я подняла на него усталый взгляд. Даже при всем желании, оказать монарху должное почтение и встать без посторонней помощи я бы сейчас не смогла.

– Вы не поверите, ваше величество, но можно сказать, что он умер от угрызений совести, – сообщила я. – Сердечный приступ. Думаю, любой лекарь это подтвердит.

– Гилберт – от угрызений совести? – действительно не поверил Эдбальд. – И как же тебе удалось его пристыдить?

– У меня есть свои способы, ваше величество.

– Хорошо, ступай отдохни, – распорядился король. – На тебе лица нет.

– Надеюсь, что не в буквальном смысле, – тихонько проворчала я и встала, опираясь на неведомо откуда возникшую руку Орвина.

– Идем.

Я послушно поплелась по направлению к двери, которая уже не была забаррикадирована зеркалом. Неприятную слабость в ногах осознала лишь после того, как чуть не упала. Удержал меня все тот же Орвин. Пришлось идти дальше, опираясь на его плечо.

– Может, тебе какое-то лекарство нужно? – обеспокоенно спросил он.

Путь, к счастью, был недалек: мы пересекли комнату с многочисленными стульями и несколькими музыкальными инструментами и добрались до небольшой гостиной с коротким, но весьма уютным диванчиком, на котором меня и разместили.

– Нужно, – с мрачным видом кивнула я. – Алкогольное. И покрепче.

Принцу оказалось достаточно повернуть голову. Уже маячивший у входа лакей понимающе поклонился и отправился выполнять распоряжение.

Вернулся он на удивление быстро, с непочатой бутылью дорогого бренди и подносом, уставленным всевозможными легкими закусками. Водрузил все это на стол и не забыл извлечь из буфетного шкафа два пузатых бокала на прозрачных ножках. Разлил напиток под моим жадным взглядом, удостоверился, что больше от него ничего не требуется, и удалился.