Ольга Куно - Семь ключей от зазеркалья [litres]

– Глупости, – отозвался маг. – С чего бы мне заниматься такой чушью? Я хочу занять должность, которую заслужил долгими годами честной службы. Мне нужна власть, а не хаос. Только сумасшедший станет открывать Первозданное зеркало без крайней необходимости.

Что ж, будем считать это признание искренним. Ведь Гилберт убежден, что разговаривает с покойницей. Попробуем теперь слегка подкорректировать его планы.

– Лови! – только и крикнула я, выскакивая из-за кристалла.

К магу потекла, шипя и плюясь искрами, огненная дорожка. Оставив его разбираться с этим препятствием, которое, кстати сказать, пришлось довольно долго готовить (как раз пригодились все накопившиеся у меня вопросы), я скользнула в одно зеркало, затем в другое, а дальше поспешила мимо кустарников и серебристых лиан вниз, к третьему уровню. Только бы успеть до него добраться, а дальше я знаю, что делать. Гилберт, конечно, старше, опытнее и в чем-то мудрее, но и у меня есть в запасе кое-какие козыри…

Не добралась. Я была совсем близка к цели, когда со сводчатого потолка с грохотом упала решетчатая клетка без дна, пленяя меня, точно грызуна, попавшего в мышеловку. Я коснулась прутьев, попыталась толкнуть. Они оказались невероятно холодными и прочными. Нецензурно ругаясь, я сотворила, казалось бы, не менее прочную пилу и попыталась разделаться с ловушкой, но вскоре стало очевидно: на освобождение потребуются долгие часы, каковых в моем распоряжении, ясное дело, не имелось. Раздавшийся неподалеку смех свидетельствовал: понимала это не я одна.

– Но как?! – со смесью отчаяния и возмущения вскричала я.

Такую ловушку невозможно сотворить за несколько секунд. Гилберт, несомненно, приготовил ее заранее. Но он же не мог просчитать, где именно я пробегу, через которое пройду зеркало, с какой стороны обогну переплетение кристаллических стеблей!

– Письмо якобы от его величества, – насмешливо напомнил маг. – Клетка настроена на него. Ты ведь не могла выбросить столь важное послание, верно?

Я застонала, стиснув зубы. Тупица, дважды тупица! Письмо! Туфли я скинуть сообразила, а вот избавиться от предмета, переданного врагом, не додумалась! Выходит, до сих пор Гилберт просто играл со мной, как кошка с мышкой.

– Ну все. Пора это заканчивать, – заявил он, направляясь в мою сторону.

Теперь я наконец увидела его отчетливо: худое жилистое тело, седые волосы, откинутый капюшон, орлиный нос с раздувающимися ноздрями, острые черты лица, морщины на лбу и в уголках глаз…

Мои руки разжались, выпуская за ненадобностью пилу, и инструмент беззвучно растворился в воздухе. Взгляд расфокусировался. Нужно было совсем немного подправить в окружавших нас отражениях. Второй уровень зыбок и непостоянен, но я надеялась, что близость третьего поможет стабилизировать колдовство.

Не так давно, сидя в своем убежище, я заставила зеркало показывать не комнату, а ведущую к дому дорогу. Сейчас я использовала приблизительно ту же технику, но не сменила зону отражения, а всего лишь сконцентрировала ее на определенной части картинки. И теперь со всех сторон, многократно скопированные, на Гилберта смотрели мои глаза. Руки дрожали от напряжения, а я все увеличивала и увеличивала изображение. Не было видно ни окружающего пейзажа, ни наших фигур, ни лица моего противника. Только зрачки, белки, веки, ресницы. Теперь, в какую бы сторону ни посмотрел маг, он был вынужден встретить мой взгляд.

Глаза – это тоже зеркало. Зеркало души. Если говорить точнее, зеркало мозга. И, поймав Гилберта на крючок, я заставила его сделать один заключительный шаг: погрузиться в мое сознание. Его тело осталось стоять там же, где и прежде, совсем рядом с решеткой. Но, как и я, он умел мысленно нырять в мир отражений, и сейчас произошло именно это. Наши разумы сплелись, но не на равных: маг был принужденным гостем, которого я затянула в собственный мир.

Следовало быть очень осторожной. Разумеется, я не дала Гилберту возможности хозяйничать в моей голове. Нет, образно говоря, я оставила его топтаться в прихожей и открыла доступ лишь к тем мыслям и воспоминаниям, которые сама же выпустила на первый план. Сейчас он все видел изнутри, моими глазами. Я говорю «видел», но на самом деле ему открывалось не только изображение, но и звуки, запахи, и – самое главное – эмоции.

…Вот меня арестовывают. Прямо во дворце. За окнами ярко светит солнце, а на ковер падает тень незнакомого стражника. На руки сразу же надевают кандалы. Удивление, беспокойство, но почти полная уверенность, что недоразумение разрешится в ближайшие часы.

…Допрос. Маленькая комнатка с казенной мебелью, совершенно обезличенная, невероятно яркий магический свет в лицо, и следователь, в сотый, наверное, раз задающий одни и те же вопросы. И я, тоже в сотый раз доказывающая, что все обвинения – полнейший бред. У меня хриплый, почти сорванный голос. Нет, меня не пытали, но я слишком часто переходила на крик от эмоций, пытаясь достучаться, объяснить, донести свою мысль.

…Камера, решетчатая дверь. Законник, которого я наняла, поняв, что самостоятельно мне не выпутаться. Он виновато опускает глаза, разводит руками. Ничего нельзя изменить, он старался как мог, но доказательства моей вины слишком весомы… Отчаяние, гнев, ярость, готовность убивать всех, кто попадется под руку. Я уже понимаю, что спасения нет, но все еще не готова смириться с этим осознанием.

…Суд. Пустая формальность: все уже решено. Я ушла в себя, молчу, не пытаюсь спорить, тихонько раскачиваюсь на стуле к неудовольствию охранника, и лишь на пару мгновений поднимаю взгляд, когда зачитывают приговор.

…Тюрьма. Уже совсем другая, удаленная, для тех, кого списали со счетов. Здесь нет законов, нет правил и нет снисхождения. Стража развлекается, как может. Если узников выводят из подземных камер и заставляют подняться по старым, истертым ступеням на первый этаж, значит, будут развлекаться. Крики обычно слышно заранее. Сегодня я якобы в чем-то провинилась. Под спиной – жесткий каменный пол, я лежу, пытаясь сгруппироваться, схватившись руками за голову, выставив локти перед лицом. В поле зрения то и дело попадают чужие ноги, обутые в грязные сапоги с тяжелой подошвой. Удар следует за ударом. Стоит повернуться, прикрывая побитый бок, как я вынужденно раскрываюсь другой стороной, и следующий пинок приходится туда. Кровь течет изо рта и из носа по щеке и подбородку, на полу и одежде остаются пятна. Чего-чего, а следов своих развлечений здесь не боятся.

В теле – дикая боль на пределе терпения, а быть может, уже и за пределами. На губах – соленый вкус крови. В душе – ненависть, такая, что, кажется, вот-вот разорвет на части без помощи моих мучителей. Это чувство становится еще сильнее, когда действо заканчивается и мне приказывают самостоятельно вернуться в камеру. Сначала я могу только ползти, потом неимоверным усилием воли заставляю себя подняться и медленно, хватаясь за все вокруг, иногда все-таки падая и снова вставая, идти на подземный этаж, так ни разу и не получив даже самой малой помощи. Ненависть смешивается с унижением, превращаясь в страшную гремучую смесь. Здесь еще не поняли, что, как хорошо от магии ни защищайся, я все равно могу оказаться опасной.