Генри Олди - Нюансеры

«Тёплый мир, — сказала Радченко. — Холодный мир».

Женская гимназия, 1-я Мариинская. Напротив — зады драматического театра, где когда-то шагу не делали, не испросив совета у Елизаветы Заикиной, мстительной старухи. За спиной — оперный театр. Театры сегодня преследовали Алексеева. Проклятье! Они преследовали его всю жизнь. Прежде чем свернуть в Таракановский переулок, он глянул наискосок, во тьму, в сторону Николаевской площади — туда, где скрытый домами, спал беспокойным сном ограбленный Волжско-Камский банк. Там убили кассира Лаврика, неудачливого Иосифа Кондратьевича, правнука Заикиной. Тоже театр, если вдуматься, только кукольный. Сцена, где судьба повела в пляс своих первых марионеток: жертву и убийцу. А мимо в санях ехала третья кукла, судача с извозчиком.

— Весь мир театр! — шутовски выкрикнул Алексеев.

Ему не ответили. Только собака залаяла.

«Письмо, — думал Алексеев. — Моё письмо Королёву и Щербакову, старшинам Охотничьего клуба в Москве. Мы собирались играть у них спектакль, я ставил условия. “Генеральная репетиция, а вместе с ней и спектакль отменяются…” Тысяча условий, миллион подробностей. Старшины ворчали, упрекали меня в мелочности, придирчивости, называли дятлом и буквоедом. Я думал: режиссёр. Эти, здешние, говорят: нюансер».

Тёплый мир. Холодный мир.

Генеральная репетиция, а вместе с ней и спектакль отменяются в случаях:

1. Если уборные и проходы, ведущие к ним, не будут приготовлены к пяти часам.

2. Если сцена и зрительный зал не будут готовы к восьми часам, т. е. если к означенному часу все служащие по сцене не будут на своих местах, если декорации, мебель, бутафория и прочие вещи не будут заготовлены по режиссерскому списку во всех мельчайших подробностях, и сцена не обставлена и не освещена к первому акту к назначенному часу.

3. Если бы даже, по вине или неаккуратности исполнителей, начало генеральной репетиции не состоялось к назначенному часу, сцена, уборные и зрительный зал непременно должны быть готовы вовремя…

На Сумской фонарей было больше.

Мимо прогрохотал извозчик. Копыта лошадей высекали искры из булыжника. Темнела громада редакции «Южного края». В окне мансарды светилась лампа.

«Вчера въ помѣщенiи Волжско-Камскаго банка состоялось совѣщанiе представителей всѣхъ мѣстныхъ коммерческихъ банковъ, на которомъ обсуждался вопросъ о принятiи мѣръ къ охранѣ банковъ отъ могущихъ быть разбойныхъ нападенiй. Совѣщанiе признало существующую охрану банковъ совершенно недостаточной…»

Убийца мог прятаться где угодно.

Убийца не знал о мебели по фамилии Алексеев.

Каменная ограда. Железная решетка. Чёрные тени Университетского сада. Город словно вымер. «Уеду, — твердил Алексеев в такт шагам. — Завтра же уеду к чёртовой матери. Горите огнём, все театры мира! Семья, фабрики, дети, и баста! Маруся будет счастлива. Ничего больше! Нюансерство? Чепуха, выдумка, глупый розыгрыш…»

— Не верю!

…На время генеральных репетиций и спектакля к зрительному залу следует приставить одного или двух лакеев, на обязанности которых возложить:

а) наблюдение за тем, чтобы во время репетиций не вносились чайные или закусочные столы;

б) наблюдение за тем, чтобы в зрительный зал, кроме исполнителей, никто не входил без билетов;

в) наблюдение за тем, чтобы после начала действия двери зала запирались на ключ до окончания акта;

г) наблюдение за тем, чтобы перед каждым актом по окончании музыки двери в зрительный зал у сцены запирались на ключ. Таким образом, публика будет входить во время действия через задние двери;

д) к началу репетиций расставить в зрительном зале пять рядов стульев и осветить зал несколькими лампочками…

«Три дороги, — думал Алексеев. — Три коня.

Три мучителя: дело, театр, семья.

Каждый требует — молча или вслух! — чтобы я всю жизнь посвятил именно ему. Да, я готов отказаться от театра в пользу семьи. Я кричу это городу и миру. Мне достаточно, чтобы жена объявила во всеуслышанье, что признаёт величие моей жертвы, и voi la [59] Вуаля ( voi la ) — «вот» ( франц .). , с театром покончено.

И что же?

Неужели я не понимаю, чем дело кончится?!

Величие величием, жертва жертвой, а дело в итоге сожрет семью с потрохами, с косточками, схрумкает, как сожрало семьи отца и деда, переварит и опорожнится в отхожем месте. Бездарный паяц, я играю роль за ролью: любящий муж, примерный семьянин, успешный промышленник, продолжатель фамильного дела, талантливый актер, любимец публики и коллег. Это слишком, столько ролей мне не сыграть, надорвусь.

Труд? Мучение».

Ветеринарная площадь осталась за спиной. Впереди ждали три — опять три?! — перекрестка. Улица Мироносицкая, именем своим обязанная церкви Жён-Мироносиц, Чернышовская, названная в честь жившего здесь титулярного советника Чернышева [60] Ошибки нет. Фамилия советника Чернышев, улица же называлась Чернышовской, через «о». , и наконец Епархиальная, ещё пять лет назад Кладбищенская.

Все нюансы имели значение.

«Предатель, — думал Алексеев. — Иуда Искариот. Всю жизнь я предаю одно в угоду другому. Предал театр, уехал в Европу за новыми машинами. Вернулся, предал отца, ринулся подменять заболевшего Южина, даже не заехав домой. Предал жену, отослал её в Андреевку, подальше от себя, вечно занятого гения. Предал любовь, требуя от жены признания своих великих жертв в её имя. Мне не хватает сил, решимости, чувства, меня хватает лишь на предательство. Предал актрису Медведеву, цитируя её обидные замечания жене. Предал Дуняшу, откупился тёплым местом и фамилией, которую мой отец — даже не я! — подарил своему внуку.

Вот и сейчас — завтра я уеду из города. Убийца? Убитый? Месть Заикиной? Нюансеры? Правда, ложь?! Горите в аду, я здесь ни при чём! Не хочу, не стану, не буду…»

…приготовленные к спектаклю декорации и бутафорские вещи на простых репетициях не обязательны. Сцена обставляется лишь приблизительно имеющимися под руками декорацией, мебелью, бутафорией. На время репетиций к сцене должны быть приставлены несколько рабочих для перестановки. Сцена должна быть приготовлена к назначенному для репетиции часу; к этому же времени мастера должны быть непременно на своих местах…

Предгенеральные репетиции должны происходить по вечерам от семи до двух часов ночи; без грима и костюмов, но с полной обстановкой и освещением…

— Не верю!

А случилось так.

Если бы не зонтик, Клёст наверняка прошёл бы мимо, и Михаил Суходольский с Оленькой Вознесенской навсегда потеряли друг друга из вида, не встретившись даже взглядами. Молодая женщина в платье из муслина оливкового цвета выгуливала в Летнем саду ребёнка — трехлетнего карапуза в непременной матроске. Няня или гувернантка, каких двенадцать на дюжину. Лицо? Фигура? Природное обаяние? Нет, ничто не привлекло тогда Мишиного внимания.