Генри Олди - Нюансеры

— Квартиру? А мы ж куда?

— Сказала: не обижу. Моё слово — золото. Поселится в квартире этот человек, будет работать мебелью. Без него месть не сладится, нет. А вы его ублажайте, ходите за ним, как за мной. Нет, лучше! Пылинки с него сдувайте, ясно?! Исполните моё веление, и у вас все наладится. Заживёте мирком да ладком…

— Мирком, — кивала Неонила Прокофьевна. — Ладком. То-то славно будет!

Лицо приживалки коверкали тайные думы. Актриса из неё была скверная: всё наружу, нараспашку, чересчур. Хорошо, что Заикина думала о своём, тревожилась. Иначе приметила бы. А приметив, не простила бы.

Костюмерная смыкалась коконом, откуда вот-вот должна была выпорхнуть бабочка. Алексеев и Радченко едва ли не касались друг друга коленями. Если их и разделяло что-то, так это камзол на полу.

— Мебель, — повторил Алексеев. — Дверцы.

— Да.

— У всякой мебели открываются дверцы?

— Нет. Надо иметь способности к нюансерству, тогда двери откроются.

— Как у меня?

— Выходит, что так.

— Я мебель. Я живу на квартире. Меня двигают по городу, создавая необходимые мизансцены. Газеты в конторе — это тоже были нюансы?

— Да. Вы — мебель, газеты — бутафория.

— А где-то там гибнет убийца правнука Заикиной?

— Не думаю, что гибнет. Погружается в холодный мир. Теряет удачу, мучится, сходит с ума. Превращается в тварь дрожащую. Заикина не хотела, чтобы он погиб вот так, сразу. Считала это слишком лёгким наказанием. Просила, чтобы шаг за шагом, по этапу, до самых ворот ада. На её месте я бы тоже…

— А если я откажусь работать мебелью? Если уеду сегодня же?!

— Уезжайте. Скатертью дорога!

— Но месть? Ваше обещание Заикиной?!

— Теперь мы обойдёмся и без вас. С вами, не скрою, будет легче, проще, доступней. Но вы были критичны в первые дни. Теперь колесо вертится, мы справимся. А вы что, не желаете зла убийце невинного мальчика? Вору, грабителю?! Подонку мира сего?! Может быть, вы — не просто мебель, а меч Божий? Да вы и так не просто мебель, вы теперь нюансер, один из нас. Скажите, вы отказали бы Заикиной в её предсмертной просьбе?!

Алексеев встал:

— Не знаю. Даже помыслить о таком не могу.

«Нет, — думал он, стыдясь произнесенной лжи. — Нет, я не отказал бы».

В дверях он обернулся:

— Вы правы, Любовь Павловна. Двум режиссёрам нельзя работать над одним спектаклем. Иначе ни тот, ни другой не захочет поставить своё имя на афишу. Нет, в таком подходе нет ничего хорошего.

— Кто там?

Голос был женским.

— Добрый вечер. Простите, ради Бога, я к Константину Сергеевичу.

— Я душевно извиняюсь… А кто вы такой будете?

Открывать дверь женщина не спешила.

— Барышников Михаил Николаевич. Я в товариществе служу, Константин Сергеевич у нас директорствует…

Щёлкнуло, лязгнуло, брякнуло. Дверь приоткрылась на пару вершков, удерживаемая крепкой цепочкой. В щели блеснул недоверчивый глаз, упёрся в Мишину грудь. Тусклый свет двух газовых рожков падал на незваного гостя со спины и сбоку — лица толком не разглядеть. Миша мог бы отступить назад, позволив свету упасть на его небритую физиономию, но нарочно не стал этого делать. Хватит с него подозрительных взглядов в «Гранд-Отеле». Пусть лучше женщина слышит, чем видит: в гостинице только проворный язык Клёста и выручил.

Возвращаясь с базара, он припомнил, как фраер упоминал «Гранд-Отель». Мол, хотел там остановиться, да водопровод прорвало, номера затопило. Может, уже починили? Может, бес в свой чёртов «гранд» переехал?

Снедаемый зудом нетерпения, Клёст поспешил в заветный «Гранд-Отель». На ходу он доедал пирожки: откусывал с большой осторожностью, каждый кусок придирчиво рассматривал. Слава богу, тараканы больше не попадались.

Швейцар помедлил, насупил брови, но снизошёл — открыл перед Мишей дверь. Портье за стойкой воззрился на Мишу с таким подозрением, что оно звенело в воздухе, словно рой комаров.

— Желаете номер?

— Нет, не желаю. Мне нужно встретиться с вашим постояльцем.

— Он назначил вам встречу?

— Увы, нет. Но я служу в его товариществе, и у меня к нему важное дело. Уверен, он будет благодарен, если вы меня к нему направите.

— Что же это за постоялец? Генерал Любомиров? Действительный статский советник Мещеряков?

Портье насмешничал и не скрывал этого. Щёки Миши от ярости вспыхнули двумя кострами, пальцы стиснули в кармане рукоятку «француза». «Я Миша Клёст, бью…» Чудом сдержался, и даже голос его не подвёл.

— Увы, я птица иного полёта, — сокрушенно вздохнул он. — Мне нужен Алексеев Константин Сергеевич, из товарищества «Владимир Алексеев».

— А кем вы, если не секрет, служите?

— Торговый агент. Вы должны знать Константина Сергеевича, он говорил, что часто у вас останавливается…

Миша блефовал — и сорвал куш. Лёд в глазах цербера подтаял, но настороженность осталась.

— Да, Константин Сергеевич наш частый гость. И какое у вас к нему дело?

— Говорю же: я торговый агент, договорился о важной сделке. Нужно одобрение начальства, иначе сорвется. Очень вас прошу…

— Что ж вы, сударь, в таком-то виде на деловую встречу заявились?

Портье с осуждением качал головой.

Сбоку от стойки размещалось ростовое зеркало: венецианское стекло в золочёной резной раме. Миша глянул: батюшки-светы! Варнак, каторжанин: небрит, щёки горят, глаза запали… А пальто? А брюки?! У Никифоровны казалось, отчистил, а тут, при ярком свете электрической люстры…

— Простите великодушно, я только с поезда, двое суток на ногах. Ещё карета «Скорой помощи» у базара застряла, — Клёст с покаянным видом развёл руками. — Помогал вытащить, измазался.

Портье заметно смягчился:

— И рад бы проводить вас к Алексееву, но он у нас не проживает.

— Как — не проживает?!

— Увы, скверная коллизия вышла: водопровод прорвало. Константин Сергеевич хотел заселиться, но номеров пригодных не осталось…

Досадуя, что зря потратил драгоценное время, Миша уже развернулся уходить, но его догнал подарок судьбы:

— Он нам адресок свой оставил. На случай, если номер появится. Вам записать?

— Да, конечно! Буду вам премного благодарен!

Портье зашелестел бумажками на конторке, обмакнул в чернильницу ручку с золотым пером.

— Если вас не затруднит, господин агент, передайте Константину Сергеевичу, что номер для него готов. Ждём его с нетерпением.

— Непременно передам!

Сразу по адресу он не пошёл. Сыскал одёжную мастерскую, заказал чистку пальто. Нельзя в таком виде по городу ходить! Верхняя одежда приличная, а вся в грязи. Нехорошо, подозрительно. В глаза бросается. Никак нельзя так ходить!