Павел Иевлев - Мертвая женщина играет на скрипке

— Лайса! — поймал я бредущую мимо капитаншу. — Ты как?

— Как после тяжелой пьянки, — сморщилась она, — но уже лучше. Ты опять что-то натворил?

— Может быть, — уклонился я от ответа, — но я тебя попрошу. Доставь детей в «Макара» и присмотри за ними, пока я не вернусь. Сможешь?

— Смогу… Наверное.

— Архелия Тиуновна, — обратился я в пространство, — проконтролируйте, будьте ласковы.

— Бабуля здесь? — испуганно закрутила головой Лайса.

— Здесь, — соврал я. — Так что…

— Ладно-ладно, все сделаю. Вот вы с ней спелись.

Покляпых и Сумерлу я догнал уже на плотине, где они упорно и бессмысленно ломились в железную дверь насосной. Пытаясь перекричать вой электромоторов и шум воды, Сумерла орала хриплым старческим голосом:

— Переключи обратно! Верни воду, численник!

Марта лежала в стороне, брошенная прямо на дороге. Ее красивое, с тонкими чертами лицо погрузилось щекой в большую лужу. Я поднял ее на руки, мокрую и грязную, и пошел назад.

— Помочь? — подхватил ее с другой стороны Петрович.

— А я думал, ты там внутри, оборону держишь.

— Они тоже так думают, — хохотнул он, — но у меня в смарте все управление.

— Так что случилось-то? — спросил я вяло. На самом деле мне не было особенно интересно.

— Переключил насосы на реверс. Вернул их, так сказать, к первоначальному предназначению. Пришлось преодолеть некоторое сопротивление работодателя.

— А «Кобальт» тут при чем?

— Это был рычаг воздействия на местных. Обеспечивал их лояльность и доступ к некоторым… Интересным ресурсам.

— Это ты детей так называешь?

— Да, звучит говенно, — признал Петрович. — Да и не только звучит. В общем, приношу извинения от лица компании. Официально заявляю, что это была не одобренная инициатива одного из сотрудников. Точнее даже, не совсем сотрудника. Ну, ты понял.

— И что? Вы ее уволите в бэкап? Или понизите в должности до парковочного автомата?

— Какая тебе разница? В целом идея была интересная, и если бы не Элинкины перегибы в методах…

— Ах, перегибы, — я даже не злился. Устал, наверное. Глинтвейн выходил из меня с потом, мир прояснялся, возвращалось чувство реальности.

— Больше этого не будет. Она успела получить уникальные результаты, но внеэтичные методы недопустимы, ты совершенно прав. Компания обсудит варианты компенсации.

— Кому?

— Это она тоже обсудит.

Когда мы дошли до города, луна ушла, и начался рассвет. Дождя не было, и я впервые увидел, как над Жижецком встает солнце.

Забавненько.

— Почему ты не отпустил меня тогда? — спросила Марта. — Я ведь ушла от тебя сама. Думала, плюнешь и забудешь, а ты уперся.

— Не стоит злоупотреблять отпусканиями, — отмахнулся я, — к этому легко привыкнуть.

Пузо у нее уже не скрыть, она сидит на кровати в свободном платье-балахоне.

— Но все же…

— Марта, — вздохнул я, — сколько можно? Давай больше не будем поднимать этот вопрос? Нет ничего более вредного для отношений, чем ретроспективные разборки. Если бы у бабушки был хуй, она была бы трансгендером, а если бы я не поперся за тобой в Жижецк, произошли бы какие-нибудь другие события. Но произошли эти, так что не надо лохматить старушку.

Мы ни разу не подняли вопрос, от кого беременна Марта. Она, по женской саморазрушительной привычке копаться в отношениях, пока пол не провалится, пыталась, но я отказывался поддерживать тему как неконструктивную. Ну, допустим, не от меня. И что? Назад-то не запихаешь.

В дверь постучали.

— Антон Спиридоныч! Там ребята уже собрались.

Как меня ни передергивало, но я теперь окончательно «Антон Спиридоныч», или, как дети зовут меня за глаза, «Аспид». Не самый плохой вариант, поверьте. Но отчество не выбирают.

— Скоро приду, Оксана.

— Уже пора? — спросила Марта.

— Ну, тебе в этом участвовать не обязательно.

— Нет, я хочу. Сейчас переоденусь и спущусь. А то ты их с порога напугаешь своей брутальностью.

— Не такой уж я злой, как считали некоторые.

— Требуется время, чтобы это понять.

Я оставил Марту переодеваться и дошел до Клюсиной комнаты. Она так и осталась жить в «Макаре». На правах полноценного уже директора я ее трудоустроил. Официально — замом по воспитательной работе, фактически — кем-то вроде пионервожатой. Промежуточным возрастным звеном между администрацией и подростками. Постучал в дверь. Не получив ответа, толкнул ее и вошел. Привычная картина — девушка сидит на кровати в трусах и майке, обложилась подушками, на лице VR-очки. Геймпад из рук вывалился и лежит рядом, но ей этот рудимент ручного управления уже не нужен, она погружается достаточно глубоко, чтобы обратная связь стала непосредственной. Как по мне — слишком глубоко, но я последний, кто ее осудит. Губы едва заметно шевелятся — общается. Я знаю, с кем.

Уселся напротив на стуле, взял с кровати ее смарт, тряхнул, оживляя экран, тапнул по иконке выхода. Губы девушки сжались гримаской досады. Ничего, потерпит.

— Ох, как затекли… — Клюся вытянула голые ноги и, откинувшись спиной на подушки, положила их мне на колени. На лице остался розовый след от очков.

— Пора, Клюсь, скоро их уже привезут.

Я помассировал ей икры, она откинулась назад, натянув на небольшой груди майку. Некоторые воспитанники до сих пор предпочитают верить, что мы тайные любовники. Но это из тяги к романтике и любви к сплетням. Им просто хочется какой-то интриги. Клюся же иногда меня дразнит вот так, но именно потому, что я не ведусь.

— Ладно, похотливый старикашка, кончай лапать мои ноги и пялиться на мои сиськи.

— Я просто пытаюсь понять, это уже грудь или просто прыщи не прошли?

— Заведи себе уже очки, подслеповатый старец, — величественно отмахнулась она. — Я в душ, потом спущусь.

— Как мама? — спросил я.

— Здесь или там?

— Везде.

— Здесь — без изменений. Там — вроде бы что-то…

Клюсина мама бродит молчаливой тенью по палате городской больницы. Специальной палате специального отделения для тех, кто «стал жертвой попадания в воду неизвестного нейротоксина». Такова официальная версия случившегося летом «печального инцидента во время городского праздника». Пищевое отравление, бывает. Там же обретается мой бывший спарринг-партнер и Лайсин любовник Иван, и еще пара десятков «покляпых», в разной степени потерявших связь с реальностью. Их содержание и лечение оплачивает «Кобальт системс». Официально — в рамках благотворительного проекта, неофициально — в качестве той самой «компенсации», о которой говорил Петрович. Один из методов лечения — «виртуал-терапия», еще один инновационный прорыв «Кобальтов». Лежат сутками в VR-очках, с ними работают специальные медицинские вирпы, шаг за шагом пробуждающие в них сознание. Как пишут на федеральных инфо-поинтах, методика запатентована для лечения множества психиатрических расстройств и используется теперь повсеместно. Хочешь халявного виртуала — сдавайся в дурдом.