Аркадия Мартин - Память, что зовется империей [litres]

Сам Шесть Путь сидел посреди зала на диване, одетый в роскошные пурпур и золото, и, как тогда дома, во Дворце-Земля, он носил нимб из солнечных ламп, здесь, в недрах под Городом, его окружали мерцающие валы информационных голограмм, мигреневая аура из сплошных докладов. Выглядел он жутко. Кожа потемнела до серо-бурого оттенка крепа, прозрачно-фиолетовая под глазами, и хотя улыбка, встретившая Девятнадцать Тесло, – а потом и Махит, – казалась настолько яркой и бодрой, что сердце подскочило в груди, она за него испугалась . Всей душой.

<���Когда я умер, он был не так плох>, – сказал ей Искандр.

«Сомневаюсь, что последние три месяца на ком угодно сказались благотворно, и его сиятельство – не исключение. Умирающие умирают еще быстрее, когда им не дают отдохнуть».

<���Императоры не спят>.

– Ваше сиятельство, – сказала Девятнадцать Тесло, – я снова принесла вам неприятности.

– Я вижу, – сказал император. – Прошу, присядь со мною снова, Махит, и поглядим, зайдем ли мы дальше, чем в предыдущую беседу.

Махит подошла, притянутая невидимыми нитями: желанием – ее и не ее. Покорностью императорской власти. Всеми трудами и жертвами, какими она добивалась этой встречи. Села, влившись в защитную ауру информации. Лишь очередной факт в окружении императора. Вблизи стали заметны синяки на его запястьях, на венах; потерявшая упругость кожа и сосуды с тонкими стенками, измученные, должно быть, бесчисленными уколами. Она гадала, отчего в нем еще теплится жизнь.

– Я тоже принесла вам неприятности, – сказала она.

– Меньшего от станции Лсел я и не ожидал. – Шесть Путь улыбнулся ей, лселской улыбкой во весь рот, и она не знала, что делать со всеми нахлынувшими чувствами, со всеми и сразу. Полезнее было бы не чувствовать ничего. Будь она только политическим орудием, незамутненным средством не дать Тейкскалаану аннексировать Лсел. И было бы так просто – говорить хладнокровно, ясно и…

< Говори , Махит, а то заговорю я>.

На миг Махит заколебалась, не уступить ли, не отдать ли себя Искандру и позволить ему еще раз побеседовать с императором – а потом вдруг ощутила тошнотворный ужас. «Проваливай из моей гребаной неврологии и лимбической системы, Искандр. Я тебе не перерожденный клон. Мы не такие».

Шипение, словно помехи. Затем:

<���Говори>.

– Ваше сиятельство, – начала Махит, – я получила ценные разведданные от моего правительства на Лселе касательно смертельной угрозы Тейкскалаану; боюсь, угроза еще более смертельная, чем нынешний неприглядный хаос за пределами этого зала.

– Продолжай же, – сказал Шесть Путь. – Мне не помешает отвлечься на другую проблему, чуть менее неисправимую, чем текущая ситуация. Какой бы смертельной она ни была.

И Махит продолжала. Пересказала все сообщение – так же, как для Девятнадцать Тесло, не забыв и про наглый политический маневр. А потом ждала, что ответит император.

В течение нескольких вдохов он хранил молчание. Она слышала тихий клокот в его легких. Затем он взглянул на Девятнадцать Тесло.

– А как ты думаешь, наш новый лселский посол столь же достоин доверия, как и предыдущий? – спросил он.

Девятнадцать Тесло, оставшаяся рядом с Три Саргассю ближе к двери, кивнула.

– Я бы ее не привела, если бы не поверила. Думаю, она передает в точности то, что ей сообщило правительство, и думаю, она честно излагает все свои предвзятости. В любой другой момент, мой повелитель, я бы сказала, что она обратилась к нам за помощью ; честный дипломатический обмен, жизненно важная информация – за дальнейшее формальное отсутствие у ее станции тейкскалаанского статуса.

– Сейчас не любой другой момент, – сказал Шесть Путь. Обернулся обратно к Махит. – Я спрошу тебя о том же, Махит Дзмаре, о чем уже спрашивал ранее, причем с благодарностью и уважением за сообщение об этой угрозе: согласишься ли ты на то же, на что согласился твой предшественник? Дай мне то, что дал бы Искандр , коли не вмешалась бы моя дорогая подруга Девятнадцать Тесло и объединенные силы Науки и Юстиции; продай мне перерождение – и тебе не понадобится даже эта угроза, чтобы отстоять интересы Лсела.

– Можно уже с этим покончить, Шесть Путь? – проговорила эзуазуакат, и в ее голосе послышался мучительный, изможденный страх. – Я хочу, чтобы вы жили и удерживали престол вечно; когда вы уйдете, мне до конца дней будет вас не хватать, но трон о солнечных копьях – это не какой-то варварский медицинский эксперимент и не должен им стать; взгляните на Махит, ваше сиятельство. В ней Искандр – и она не Искандр.

Император приковал взгляд к Махит. Ей казалось, она тонет. Появилась вся та сверхъестественная сила, которую она воображала в ритуале крови, и отразилась в реакции лимбической системы – иллюзия неврологии. Но все же за солнечным сплетением чувствовался крючок, тончайший, как мыльный пузырь, боль . Шесть Путь поднял руку – она не дрожала, и Махит успела удивиться его силе – и взял в ладонь ее щеку.

Она позволила Искандру – последовательности реакций, памяти и их выражению на эмоциях, на поведении, что являлась Искандром, – прижаться к ладони. Позволила прочувствованно и медленно сомокнуть ее веки.

А потом забрала все назад, выпрямилась с широко раскрытыми глазами и сказала:

– Ваше сиятельство, он любил вас. Я встречалась с вами трижды .

В воцарившемся потрясенном молчании она продолжала:

– А кроме того, у меня нет для вас имаго-аппарата. И я не могу – даже при лучшем развитии событий – доставить новый, чтобы сохранить вашу память, раньше, чем окончится ваша жизнь. Мне жаль , Шесть Путь. Но мой ответ – нет.

Император с силой провел большим пальцем по изгибу ее скулы.

– Аппарат есть в тебе, – сказал он. – Правда же.

– Если вам так угодно, – ответила Махит, сглотнув яркий страх – это же император , если б он захотел ее разрезать, ему было бы достаточно взмахнуть рукой, и один из охранников в сером начнет кромсать прямо здесь, на полу, ориентируясь на хирургический шрам от Пять Портик, – если вам так угодно, вы можете поместить в свой разум меня и Искандра – даже две долбаных версии Искандра, это все сложно, с ума сойти как сложно. Или поместить нас в разум кого угодно. Но нет такого имаго-аппарата, ваше сиятельство, который перенесет в чужой разум вас и только вас одного. Нет в радиусе двух месяцев полета.

Шесть Путь вздохнул и отпустил ее. Ощущение от руки осталось клеймом – раскаленным, сверхчувствительным.

– Полагаю, это мало что меняет, – сказал он. – Я не возлагал надежд на воскрешение с самой смерти твоего предшественника. И не ожидал, что ты эту надежду возродишь. Только… фантазировал. – Он поманил пальцем, и Девятнадцать Тесло подошла к нему, опустилась рядом на колени. Он положил руку ей на шею, и она прильнула к ней затылком.