Аркадия Мартин - Память, что зовется империей [litres]

– Ваше превосходительство, – сказала Махит, – раз вы знали об имаго-аппаратах – а я знаю, что вы знали, вы практически сами так и сказали, – чего вы хотели при нашей первой встрече? В морге министерства юстиции. Зачем вы пришли к телу моего предшественника?

Девятнадцать Тесло дернула одним уголком губ – едва заметное ироничное выражение.

– Я то и дело тебя недооцениваю, – сказала она. – Или оцениваю не с той точки зрения. Вот ты сидишь отравленная почти что насмерть, в туалете , и пользуешься этой возможностью, чтобы разузнать о моих мотивах.

– Ну, – сказала Махит. – Мы же наедине.

Будто этот ответ. В каком-то смысле это и был ответ. Она сомневалась, что такой шанс еще выпадет. (Она сомневалась, что еще выпадет шанс застать Девятнадцать Тесло врасплох хотя бы настолько. Когда же та решила спасти ее жизнь? Не жалеет ли об этом прямо сейчас?)

– И то верно. Ладно, посол Дзмаре. Пожалуй, ты заслужила немного откровенности. Я, конечно, пришла за аппаратом. Но об этом ты и сама догадалась.

Махит кивнула.

– Это логично. Я прилетела, я планировала похороны – если он был вам нужен, больше вы ждать не могли.

– Да. – Девятнадцать Тесло присела на корточки, собранная и терпеливая. Махит задала следующий вопрос:

– Для чего он вам был нужен?

– Когда я увидела тебя в морге? Тогда, Махит, мне нужен был козырь в рукаве. При дворе много сторон, которым интересно заполучить этот аппарат – и контроль над тобой в виде решения, отдать его или сохранить.

– Это тогда.

– Сейчас-то мне аппарат уже ни к чему, правильно? – Девятнадцать Тесло обвела рукой ванную – и их двоих в ней. Махит кивнула, с иронией признавая ее правоту. Иметь лселского посла намного лучше, чем иметь средства, чтобы купить внимание и влияние лселского посла. И еще теперь у Девятнадцать Тесло появился живой имаго-аппарат – в черепе Махит. Хотя оттуда его придется вырезать, да и работал он с перебоями.

– Могу представить, – сказала она, – что в текущих обстоятельствах я приношу куда меньше пользы, чем вы ожидали.

Девятнадцать Тесло покачала головой. Погладила Махит по колену – фамильярно и слишком… слишком по-доброму.

– Не будь ты полезна, тебя бы здесь не было. Кроме того, как часто варвар допрашивает меня о моих решениях в моей же собственной ванной? Ты как минимум оживила обыденность. В точности как твой предшественник. Сходство мне кажется весьма забавным, особенно в свете того, с каким рвением ты меня уверяла в путанице.

Махит задумалась, что бы сделал Искандр; вспомненное имаго-эхо, которое не принадлежало ей – да и уже никому , – как легко он чувствовал себя в своем теле. Как управлял ею текучими, широкими жестами. Он бы сейчас накрыл руку Девятнадцать Тесло своей ладонью. Или протянул бы…

(его рука на ее щеке, кожа холодная и гладкая, она смеется и прижимается губами к его ладони)

Проблеск воспоминания угас. Махит могла воссоздать эхо – у нее и так уже были подозрения насчет характера дружбы Девятнадцать Тесло с ее предшественником, – она сама могла бы протянуть руку и коснуться ее щеки…

Кольцевая композиция. Искусственная.

Взамен она посмотрела в глаза Девятнадцать Тесло на миг дольше приличного и спросила:

– Что Искандр обещал тебе за то, чтобы ты поддержала Лсел?

– Не мне, – сказала Девятнадцать Тесло. – Его императорскому величеству.

Она покачнулась на каблуках, подобралась и поднялась, словно давая Махит время осмыслить это распускающееся откровение. Вспомнить болезненный жар рук Шесть Пути на запястьях, его ужасную слабость, словно его терзала какая-то быстротекущая болезнь.

Протянула руку, чтобы Махит пришлось ее коснуться – принять помощь, чтобы подняться, даже несмотря на мысль: «Искандр, засранец, ты убедил императора Тейкскалаана, что он никогда не умрет».

Нет звездной карты,

что не видели

ее недремлющие очи или не кроила

ее огрубевшая копьеносная длань, и такой

она пала – истинным капитаном.

Пала, как император, а кровь ее окрасила мостик,

Где смену за сменой стояла она.

[…] в этом секторе мы всегда находились между чужими державами – ума не приложу, почему наши предки решили поместить нас в такую позицию, чтобы от нас требовалось сперва склониться к Тейкскалаану, а затем – к системе Свава, или Петрикор-5, или Нгуен – в зависимости от того, кто возвысится у нас на границе, – но мы храним единственный доступ к прыжковым вратам и потому являемся узкой и значительной дорогой, которой приходится пройти каждой из держав. И все же я не могу представить для нас суверенитета лучше, когда силы станционников принадлежат самим станционникам, не растрачиваются на выживание […]

В одноразовых перчатках – в таких Махит убирала бы дома на Станции мусор – Семь Шкала избавился от ксаутля под ее присмотром. Он ждал, когда она вернулась к своей двери – подошла к миске с инфокартами так, будто последнего часа и не было, с единственной разницей в виде перебинтованной руки и опаляющего осознания, что именно Искандр продал империи. То есть почти без видимой разницы.

Семь Шкала положил ксаутль в пластиковый пакетик, подумал, затем забрал и саму миску.

– Не уверен, что смогу правильно ее отмыть, – сказал он, извиняясь.

– Что насчет инфокарт? – спросила Махит. – Их отмыть можно? – Она не собиралась терять доступ к тем крохам информации, которые выпытала у Города.

– Вряд ли. Но в перчатках вы сможете их раскрыть и прочитать перед тем, как я отправлю их в автоклав и печь.

Не самый распространенный способ уборки мусора, поняла Махит с мрачной веселостью.

– Давай свои, – сказала она. – И подожди снаружи, я ненадолго.

Семь Шкала стянул перчатки и протянул, опасливо зажав кончиками пальцев.

– На кухне есть еще, – неуверенно предложил он.

Махит взяла испачканные, потом – стики.

– Эти сойдут. Буду через минуту. Жди.

Он остался ждать. Это немного напугало; Девятнадцать Тесло держала его при себе из-за беспрекословного послушания? (Не он ли, такой вездесущий, принес цветок, от которого теперь столь скрупулезно избавлялся? Было бы несложно. Никто и внимания не обратил бы, что Семь Шкала носит цветы. Наверняка он это делает часто.)

Махит закрыла перед ним дверь. Аккуратно надела испачканные перчатки. Латекс прижал бинт к руке, и она поморщилась, но это все же лучше, чем ощущения от сока. Стики легко ломались в пальцах, один за другим, хрустнув сургучом. Применять силу она все еще могла. Мышцы, связки и нервы остались целы. Так далеко токсин не разошелся. Она решила, что за это должна благодарить Девятнадцать Тесло. Ее – и ее поспешную милость. То, что она передумала .