Аркадия Мартин - Память, что зовется империей [litres]

Инфокарт-стик от министерства информации излил красивое изображение, объявившее об официальности послания, а затем предоставил однострочный ответ на вопрос Махит: всего четыре глифа, два из которых – имя и титул. Она спрашивала, кто затребовал оперативное прибытие посла Лсела.

«Разрешение дала соимператор Восемь Виток».

Что было… неожиданно. На банкете Восемь Виток осталась единственной из трех предположительных наследников, кто полностью проигнорировала Махит. Все, что Махит о ней знала, взято из новостей и хвалебных биопиков об императоре. Его яслирод, служившая министром юстиции еще до его возвышения. Сверстница. Глиф, которым она обозначала номер в своем имени, – тот же, что и в имени девяностопроцентного клона императора «Восемь Антидот», а это что-то да говорило об императорской преданности ей – но ровным счетом ничего о том, зачем ей как можно скорее понадобился посол со станции Лсел. Если только она не знала, чтÓ Искандр продал императору, и… хотела, чтобы сделка состоялась, даже если Искандр мертв и придется ввезти другого посла? Или хотела аннулировать переговоры, заменив Искандра послом, у которого свои представления о том, что можно продавать Тейкскалаану – даже в обмен на то, чтобы распахнутая пасть империи сомкнулась на какой-то другой жертве?

Если Искандру так обязательно надо было предать интересы Лсела, он мог бы найти и другой способ, не такой ужасающе тейкскалаанский. Имаго – это не воссоздание человека. Имаго императора – это уже не император, не совсем. Он что, не знал?

Ничего из этого не объясняло участия Восемь Виток. Разве что она – министр юстиции, а труп Искандра – в морге Юстиции , а не любом другом морге Города: возможно, об этом договорилась именно она…

Махит раскрыла вторую инфокарту – первую из двух в анонимной серой пластмассе. В этот раз Двенадцать Азалия не утруждался стихосложением. Сообщение было простым, неподписанным – словно он черкнул его на углу улицы и кинул запечатанный стик в общественный почтовый ящик.

Сообщение гласило: «Получил то, о чем ты просила. Возможно, засекли на выходе. Оставить у себя не могу. Буду в твоих апартаментах завтра на рассвете. Там и встретимся».

Последний стик был с ярлыком «внепланетного сообщения». Возможно, очередное тайное послание, предупреждение для мертвеца. Слух о далеких конфликтах, волнениях на Лселе, которые развивались вне зависимости от того, к какому безумию приведет – или уже привел – наследственный кризис в Тейкскалаанской империи. Махит поймала себя на том, что ей страшно открывать, и с этим страхом действовала вдвойне решительней: разломила стик так, что чуть не порвала пластиковую пленку со знакомыми алфавитными буквами, крывшуюся внутри.

Это сообщение оказалось короче предыдущего и датировалось двумя сутками позднее: 230.3.11. Все еще задолго до ее прибытия в Город, но уже после вылета со Лсела на «Кровавой Жатве Возвышения». Озаглавлено оно было: «Послу Агавну – от Декакель Ончу, советницы по пилотам». Читая, Махит чувствовала себя странно. Будто она подслушивает – ребенок, прокравшийся без присмотра на встречу, которую ему слышать не полагается.

Это сообщение придет, если не поступит ответа на предыдущее. Советница по пилотам надеется, что вы целы, и повторяет свое предупреждение: по требованию империи Тарац от Шахтеров и Амнардбат от Культурного наследия послали в империю вашу замену. Если замена предана Тарацу, ей можно доверять; если нет или если она очевидная жертва или причина саботажа, Пилоты предлагают видеть в Культурном наследии оппозицию и – хотя мне не приносит удовольствия так выражаться – врага.

Будьте осторожней. Я не в состоянии оценить истинную суть саботажа, если он существует, но подозреваю, что Культурное наследие злоупотребляет своим доступом к имаго-аппаратам.

Уничтожьте это сообщение.

Кратко и намного хуже предыдущего. Махит жалела, что нет никакого способа поговорить с советницей Ончу – сказать, что ее послания не уходят в пустую и безмолвную дыру, что Искандр мертв, зато все читает его преемница. Вот только Ончу не хотелось бы это слышать – от нее. Если она «жертва саботажа». Если она ничего не подозревающий, невольный агент Акнель Амнардбат – советницы, которая не просто оказывала политическую поддержку, но и… каким-то образом… повредила имаго-аппарат…

Но она пока не могла понять, зачем это понадобилось Культурному наследию. Чего ради. И ведь ей казалось, она действительно была лучшим кандидатом Амнардбат в преемники Искандра – так, может, это не саботаж, может, она просто… исполняет какую-то задачу, которую Амнардбат хочет осуществить в Тейкскалаане.

Но имаго так и так поврежден, а если сбой имаго – не саботаж, выходит, виновата она сама. Так какой из вариантов действительно хуже?

Внезапно стало крайне необходимо встретиться с Двенадцать Азалией и вернуть имаго-аппарат покойного Искандра. Даже если все остальное пойдет под откос, Лсел аннексируют, а ее посадят за решетку в Юстиции, – заполучив аппарат, она хотя бы сохранит секрет , спасет то, что осталось от предшественника. Это будет чем-то вроде искупления, если она действительно сломана, а Искандр, который должен ей помогать, пропал навсегда.

Махит сожгла пластиковую ленточку и отформатировала все стики – они создавались с расчетом на простое удаление, – после чего опять открыла дверь. Семь Шкала все еще стоял в коридоре с мусорным пакетом, словно не двигался все десять минут, пока она читала. Это напрягало. Даже истинно бесстрастные тейкскалаанцы не настолько бесстрастны и послушны, как Семь Шкала. Если бы Махит не знала, приняла бы его за робота. Даже в искусственном интеллекте видно больше собственной воли.

– Вот, – сказала она, протягивая опустошенные стики. – Я закончила.

Он подставил пакет.

– И перчатки, – сказал он. – Очень сочувствую насчет руки.

– Все хорошо. Эзуазуакат мне помогла.

Если Семь Шкала и оставил для нее ксаутль, то знает, что убийству помешала его госпожа, – но его выражение ни в чем не изменилось. Он всего лишь кивнул – безмятежно, будто само собой разумеется, что Девятнадцать Тесло оказала первую помощь. Может, так и было.

– Что-нибудь еще? – спросил он.

«Мне надо до рассвета сбежать из этой очень комфортной и очень опасной тюрьмы, чтобы забрать нелегальный аппарат, извлеченный из трупа моего предшественника. Не поможешь?»

– Нет, спасибо, – сказала Махит. Семь Шкала кивнул.

– Спокойной ночи, госпожа посол, – и он исчез в коридоре. Махит проследила за ним взглядом. Когда он свернул за угол, вернулась в кабинет. Дверь мягко зашипела и закрылась за спиной. Она молча таращилась на диван под окном, со сложенным одеялом, думала, как хорошо было бы лечь, закрыть глаза и забыть обо всем тейкскалаанском. Снова подумала о том, чтобы сбежать через окно и сады. Она всего лишь на втором этаже. Наверняка бы сломала лодыжку – вдобавок к перебинтованной руке и синякам на бедре от рухнувшего на нее ресторана.