Аркадия Мартин - Память, что зовется империей [litres]

Машина снова замедлилась, но в этот раз не остановилась ни на каком блокпосте. Просто ползла, словно они в пробке.

– Сделайте окна прозрачными, – попросила Махит. Ничего не случилось.

Три Саргасс тихо скрежетала зубами. Махит видела напряжение в ее челюсти.

– Лепесток, – сказала она, – это флот. Бомбить массовые гражданские беспорядки – работа флота. Ты это знаешь, – и водителю: – Отключите тонировку, можно?

В этот раз водитель подчинился.

Вначале Махит не могла осмыслить, что первым делом увидела за окнами машины, когда дымчатое стекло побледнело до прозрачности. На Лселе люди ничего не ломали – только не собственность, только не с таким самозабвением. Корпус станции хрупок, и если какая-то часть машинерии откажет, то погибнут люди: от вакуума, от ледяного холода, от отключения системы гидропоники. Повседневный вандализм на Лселе – это граффити, сложный хакинг, перекрыть коридоры с помощью баллонов с расширяющейся пеной для починки брешей. Но здесь, на улицах Города, она видела, как тейкскалаанка в совершенно цивилизованных костюме и брюках размахнулась чем-то вроде металлического прута и разбила стекло в витрине магазина. Разбила, прошла подальше и повторила .

Другие бежали – бежали прямо по проезжей части, вот почему машина так замедлилась. Кто-то – с лиловым значком со шпорником, кто-то – вообще без опознавательных знаков, а кое-где были Солнечные – золотые, ужасающие, в острых триадах, словно корабли-разведчики, ныряющие в невесомости по нисходящим орбитам. В воздухе разливался дым, принесенный ветром от душераздирающе симпатичного здания о множестве башенок. Водитель – с выражением угрюмой и спокойной решительности – продвигался рывками, и от каждого ускорения внутренности Махит плескались о брюшную стенку.

– Не вижу легионов, – тяжело сказал Двенадцать Азалия.

Три Саргасс переползла сзади на сиденье рядом с водителем.

– Мы далековато от космопорта. Это… окраины…

Раньше, чем получилось продвинуться подальше, они услышали крики – два крика, отзывающихся друг на друга, ритмичные и поэтичные, как биение сердца, но не в такт – сердце в фибрилляции. Волна звука, перемежавшаяся в непредсказуемые моменты грохотом очередного взрыва. Водитель, заметив какой-то просвет, который не видела Махит, вдавил педаль и бросил машину за угол – Махит упала на колени Двенадцать Азалии, – они помчались по переулку, – а затем улица раскрылась: шоссе, расцветающее в площадь. И вот они: две многолюдные толпы тейкскалаанцев, кричащие друг на друга. Машина встала. Через эту кипящую массу пути не было.

Где толпы соприкасались, извергалось насилие, словно плесень после долгой сырой весны. Кровь на лице женщины со значком шпорника, привязанным к руке, как траурная лента, кровь от удара , а ударившая женщина прокричала – так близко к машине, что Махит слышала все, – «За императора Один Молнию!» и провела окровавленной ладонью себе по лбу, словно героиня исторического эпоса, приносящая в жертву врага.

Они не похожи на тейкскалаанцев, подумала Махит. Шальная мысль, абсурдная, отрешенная. Они похожи на людей. Просто на людей. Рвущих друг друга в клочья.

Еще один ужасный грохот и ударная волна – в этот раз намного ближе. Ответный «бум» от группы Солнечных, которых резко заволокло быстро распространяющимся белым дымом, – дерущиеся рядом люди закашлялись, побежали от газа, забыв, кто из них на какой стороне уличного бунта. Пробежали прямо рядом с машиной – их глаза слезящиеся, красные. Газ начал просачиваться через закрытые двери, окна.

– Вот срань, – сказала Три Саргасс. – Закройте рты рубашками – это газ для разгона толпы – нам нельзя здесь торчать…

Махит закрыла рот рубашкой. Глаза горели. Горло горело.

<���Тебе надо выбираться из машины>, – сказал Искандр. Внезапно она стала спокойна – предельно спокойна, собранна, все замедлилось . Искандр что-то делал с железами адреналина. <���Надо выбираться из машины и обойти все это, причем сейчас. Вперед, Махит. Я покажу дорогу>.

– Мы не можем здесь оставаться, – сказала вслух Махит и открыла дверь. Внутрь повалил белый газ. – За мной.

Она не могла дышать – с первым же вдохом легкие наполнились огнем, и Искандр сказал: <���Просто беги, надышишься потом>, – и она побежала, не зная, как бежит, не зная, как тело вообще способно на бег. Не зная, бегут ли за ней. Похоже, Искандр знал какой-то тайный маршрут – какие-то знакомые ориентиры в ужасном завихрении крови и белого дыма, и тут она впервые увидела легионера флота в форме, серо-золотой, целый эскадрон – Искандр развернул ее, поворот от бедра, и погнал под углом. Позади слышались шаги. Быстрые, на ее скорости. Она оглянулась: Три Саргасс и Двенадцать Азалия. И водитель.

Они обогнули площадь по краю, помчались по улице, которой Махит в жизни не видела. «Сколько раз ты здесь был», – подумала она под стук сердца, хватая ртом воздух только тогда, когда Искандр решал, что иначе она не выдержит.

<���Достаточно. Я здесь жил . Это же мой дом – был…>

Еще через две минуты они замедлились до ходьбы. Махит не сомневалась, что упала бы в обморок, если бы Искандр не поддерживал в ней силы. Все молчали. Шум бунта затих до глухого рева. Они добрались до границ дворца – никто не охранял крохотную тропинку, по которой они вошли внутрь, ни Солнечные, ни Туман, ни легионы. Искандр вел вперед благодаря мышечной памяти – многолетней и теперь мертвой.

И тут словно раздвинулся занавес: они свернули за последний угол, и Махит очутилась перед министерством информации, казавшимся совершенно непострадавшим. Что-то чистое из прежнего мира.

<���Вот, – сказал Искандр. – Заходи. Присядь, пока не свалилась>.

Все выглядело так знакомо, отсюда две минуты пешим ходом – и она у подъезда здания со своими посольскими апартаментами (если, конечно, туда можно войти, не наткнувшись на Солнечных и их следствие .) Но под плитками площади горела вязь огромного ИИ Города, словно весь дворец стал свернувшимся зверем, готовым ударить.

– Не понимаю, как у тебя получилось, – сказала Три Саргасс. – Когда мы сели в машину, ты и на ногах с трудом держалась.

– Это не я, – сказала Махит. – Не только я. Не совсем. Мы зайдем? – от голоса остались лохмотья. Теперь, когда Искандр не управлял дыханием, казалось, что она не может надышаться . Грудь ходила с каждым вдохом.

Три Саргасс взглянула на водителя, смотревшего вокруг с неподдельным шоком – с выражением сломленного человека, человека в мире, потерявшем смысл.

– Зайдем? – повторила она.

– …да? – отозвался он и двинулся к двери.

По дороге к министерству ни Махит, ни Три Саргасс не наступали на узоры, хоть походка от этого и становилась неуклюжей и странной.