Бернар Вербер - Революция муравьев [litres]

Затем ей понадобился хищник для хищника – она восстановила полные биологические циклы и обнаружила, что чем разнообразнее экологическая цепочка, тем она гармоничнее и крепче.

Нарцисс без устали совершенствовал свой стиль и уже успел прославиться на весь мир, хотя участвовал исключительно в виртуальных показах моды.

Успешнее других филиалов работал «Справочный центр» Давида. Его линии связи были перегружены запросами. И каждый требовал ответа. Так что Давиду пришлось передать часть собственного проекта на реализацию внешним предприятиям, благо им было много проще заказывать по требованию частных сыщиков или философов.

В биологической лаборатории Цзи-вонг развлекался тем, что из меда Поля гнал коньяк собственного сорта. Там, при слабом свете свечей, он умудрился устроить превосходную винокурню со всем необходимым оборудованием: ретортами, перегонными кубами и трубками для фильтрации и обогащения спирта. Кореец буквально упивался сладостными испарениями.

Как-то раз к нему заглянула Жюли. Внимательно осмотрев его приборы, она взяла пробоотборник и, к вящему удивлению парня, одним махом осушила его.

– Ты первая сняла пробу. Ну как, нравится?

Не сказав ни слова в ответ, она взяла три других, наполненных до краев пробоотборника, и с неменьшей жадностью выпила содержавшийся в них напиток янтарного цвета.

– Гляди, наклюкаешься, – предупредил Цзи-вонг.

– А мне… хочется, хочется… – проговорила девушка.

– Чего же тебе хочется?

– Хочется любить тебя сегодня вечером, – одним духом выпалила она.

Парень отпрянул.

– Ну вот, наклюкалась.

– Это для храбрости, потому что раньше мне ее не хватало, чтобы это сказать. Я что, тебе не нравлюсь? – спросила Жюли.

Она казалась ему восхитительной. Жюли еще никогда так не сияла. С тех пор как она снова начала есть, ее угловатые формы сгладились, черты сделались мягче. Революция изменила и ее посадку головы. Теперь она держала голову прямее, а подбородок – выше. Даже походка у нее стала изящной.

Раздевшись донага, она неспешно поднесла руку к штанам Цзи-вонга, которому все труднее удавалось скрывать возбуждение.

Он опустился на соломенный тюфяк, не в силах отвести от нее глаз.

Жюли стояла совсем близко – в оранжевых отблесках свечей ее лицо выглядело обворожительным, как никогда. К уголку рта пристала черная волнистая прядка волос. Сейчас ей хотелось одного – обнимать Цзи-вонга так же страстно, как в тот раз, в ночной забегаловке.

– Ты красивая, необыкновенно красивая, – прошептал, запинаясь, юноша. – И так приятно пахнешь… Прямо как цветок. Как только я тебя увидел, мне…

Она заставила его замолчать поцелуем, за которым тут же последовал другой поцелуй. Сквозняком распахнуло окно – свечи погасли. Цзи-вонг хотел было подняться и снова их зажечь.

Она его удержала.

– Нет, я боюсь потерять даже одну секунду. Боюсь, земля вот-вот разверзнется, и я не познаю мгновения, которого так долго ждала. Что ж, давай любить друг друга в темноте.

Окно стало биться с такой силой, что грозило разлететься вдребезги.

Жюли, не глядя, поднесла руку еще ближе. Не доверяя глазам, она положилась на все остальные чувства, обострившиеся до крайности: обоняние, слух и особенно осязание.

Своим мягким, гладким телом она прижалась к телу юноши. И когда ее нежная кожа прикоснулась к шероховатой коже корейца, девушку будто током ударило.

А когда ладонь Цзи-вонга легла ей на грудь, Жюли ощутила, до чего же она у нее мягкая. Дыхание ее сделалось сиплым, по всему телу выступила испарина.

Луны в небе не было. Их освещали Венера, Марс и Сатурн. Жюли распрямилась и отбросила назад копну пышных черных волос. Грудь у нее выгнулась, ноздри от учащенного дыхания затрепетали.

Она медленно-медленно приблизилась губами к губам Цзи-вонга.

И тут ее взгляд перехватил что-то странное. В окне промелькнула громадная комета, за которой тянулся яркий огненный шлейф. Но то была не комета. А коктейль Молотова.

ШАМАНСТВО. Шаманство было известно практически во всех культурах человечества. Шаманы не вожди, не жрецы, не колдуны и не волхвы. Их роль проста, и заключается она в том, чтобы примирить человека с природой.

У карибских индейцев Суринама начальная ступень приобщения к шаманскому мастерству включает двадцать четыре дня, разделенных на четыре периода по три дня обучения и три дня отдыха. Молодых учеников, обычно юношей, достигших половой зрелости, поскольку в этом возрасте человек все еще податлив, посвящают в традиции и обучают песнопениям и пляскам. Юноши наблюдают за животными, подражают их повадкам и крикам, чтобы лучше их понимать. В течение всего времени обучения они почти ничего не едят – только жуют листья табака, питаясь их соком. Воздержание от пищи и потребление табака вызывают у них сильнейшие лихорадки и физиологические расстройства. Ко всему прочему, инициация, сопряженная с опасными физическими испытаниями, которые ставят человека на грань жизни и смерти, разрушает его личность. Спустя несколько дней после подобной инициации, изнурительной, опасной и к тому же чреватой сильнейшими отравлениями, ученики начинают «видеть» некие силы и входить в состояние экстатического транса.

Шаманская инициация – таинство, напоминающее о том, что человек един с природой. Оказавшись в опасности, человек просто наблюдает, ни о чем не рассуждая, ничего не осмысливая. Он учится разучиваться.

Затем наступает период трехлетнего отшельничества в лесу – в течение всего этого времени ученик шамана питается в одиночку, беря все необходимое у природы. Если ему удается выжить, он возвращается в племя, истощенный, грязный, на грани безумия. Тогда старый шаман берет его на поруки – инициация продолжается. Учитель пытается развить у юноши способность преображать свои видения в управляемый «экстатический» опыт.

Как ни парадоксально, обучение путем разрушения человеческой личности с целью превращения человека в дикое животное на самом деле преображает шамана в благороднейшего из людей. Действительно, под конец инициации шаман становится сильнее: он мастерски владеет не только своим телом, но и разумом, интуицией и духом. У якутских шаманов в Сибири, к примеру, культурный уровень и словарный запас раза в три выше, нежели в среднем у их соплеменников.

По мнению профессора Жерара Амзаллага, автора «Биологической философии», шаманы считаются хранителями и, безусловно, сочинителями устных преданий. А устное художественное творчество отражает мифические, поэтические и героические стороны жизни, составляющие основу культурного наследия всего племени.