Александра Гринберг - Дочь шторма, невеста огня [≈ Жнец крови и пепла] [litres]

– Оливия Фалько – светлая, – напомнила Киара, решив, что за первую фразу проклянет Эйнтхартена как-нибудь потом. – Правда, дочь леди Рангрид, но и ты у нас на сынка имперской моли Гленны не тянешь. Расскажешь, кто в родне потоптался?

Марк помрачнел еще больше и потянулся к пуговицам на кителе.

– Как-нибудь расскажу.

– Да она и так знает, – наябедничал Лайам самым скучным тоном, роясь в одном из многочисленных шкафов – видимо, в поисках необходимых для нанесения защиты инструментов. – Ну, или догадывается. Иначе устроила бы допрос с пристрастием… Киа, радость моя, давай художества зельями сведем? Выглядишь ты, мм-м, не очень хорошо.

– Выгляжу я отвратительно, – в тон ему возразила Киара, стягивая с рук перчатки. – Бессонная ночь, незабываемая групповуха в спальне у Артмаэля. Тот, видать, решил срубить деньжат за мое убийство… теперь вот лежит в морге дурак дураком. Жаль. Полезен он был, ну, и приятен глазу.

«Братец» немедля отвлекся от копания в шкафчике, чтобы одарить ее гневным взглядом.

– Я же тебе сказал: не смей якшаться с этим проходимцем! Впрочем, когда это ты слушала?.. И не думай, что я удовольствуюсь таким никчемным объяснением; как миленькая выложишь все подробности!

Справедливое любопытство. Артмаэль мог быть проходимцем, но никак не идиотом. Киара и сама дорого бы отдала, чтобы понять мотивы этого самоубийственного покушения.

– Так точно, коммандер Эрдланг, – помедлив, съязвила она. – Зелья убери. С ними возни на полдня; сама сведу.

Лайам тяжко вздохнул, всем видом источая недовольство, но зелья послушно убрал. Ему и самому не улыбалось ждать два-три часа вместо десяти-пятнадцати минут.

Удивительно, но, слушая их перебранку, Марк не задал вполне резонный вопрос: «Какой Бездны вообще происходит?» То ли и впрямь проникся, то ли вопросов было слишком много, а задавать их в присутствии архимага Эрдланга он не торопился. Умный мальчик. Правда, чтобы поумнел, понадобился очередной труп.

Татуировки наносились специальной краской, но, понятное дело, на одной краске не шибко поколдуешь. Чтобы удержать в рисунках магию, вместе с краской под кожу обычно вводили ювелирную пыль. В идеале – алмазную и амберлитовую; на практике – ту, которая по карману заказчикам. Собственно, прежде всего следовало уничтожить пыль, а затем и краска сходила – легко, практически сама по себе.

Сейчас, впрочем, Киаре это дело не казалось таким уж легким. Каждый выцветший знак отдавался в грудине тупой ноющей болью, но она продолжала сводить всю сомнительную мазню и убеждала себя потерпеть еще немного.

Может, и правда следовало оставить сведение рун Лайаму и зельям?.. Нет. Это означало доверить Марка кому-то чужому, пусть речь идет о ее брате по жиле. Куда надежнее сделать все быстро, практически безболезненно, своими руками. Мысль носила до странного собственнический оттенок, что вызывало жуткое раздражение на себя саму и весь мир в придачу.

«Ну на кой тебе этот светлый сопляк? Да, красивый; да, нравится; да, хочется… но неужто не понимаешь, что ему на самом деле надо? – делано изумилась Киара и тут же сама себе ответила: – Клушу! Тупую и беспомощную! И, видят боги, он ее обязательно найдет. А тебя, дурищу, позабудет за ненадобностью!»

Магию она старалась дозировать – не хватало еще, чтобы Марка опять понесло в сомнительные приставания на радость ехидному братцу Лайаму. Мол, снимите номер, я стесняюсь. Благо воздействие требовалось несильное, и Марк вел себя прилично – разве только глазел с каким-то потерянным видом и время от времени чуть морщился.

– Жжется? – озабоченно спросила она, хотя секунду назад вроде бы собиралась что-то съязвить. – Я стараюсь поосторожнее. Потерпи, уже почти все.

«Почти все» включало в себя всего четыре руны у ключиц, однако Киаре показалось, что на каждую из них ушла целая вечность. Закончив, она глубоко вдохнула и машинально приложила руку к груди.

Плохая оказалась идея. Ладонь тут же стала мокрой и липкой. Рубашка Тангрима, до сего мига болтающаяся на ней как на вешалке, теперь прилипла к бинтам, по-видимому, насквозь пропитавшимся кровью.

Эйнтхартен оказался возле нее прежде, чем она успела хоть что-то сообразить. Разумеется, не обошелся без распускания рук. Ну, точнее, поддержал, будто ожидая, что она свалится в обморок.

Честно говоря, потерять сознание хотелось очень.

– Киара, ты сумасшедшая! – выдал он, не забыв добавить пару очень нецензурных ругательств. И, чтоб его, едва ли не силой оттащил к ближайшему креслу и заставил сесть. – Архимаг…

При взгляде на помянутого архимага Киаре захотелось малодушно завизжать и спрятаться за широкую спину Эйнтхартена. Но не тут-то было. Лайам рывком выдернул ее из кресла и, поставив, аккуратно придержал за плечи.

– Железо? – глухо обронил он. Его пронзительные зеленые глаза инфернально сверкнули в полумраке кабинета.

– Ж-железо, – пробубнила Киара, уставившись себе под ноги и теребя мешковатый рукав. – Ай! Чего делаешь?!

Ей влепили подзатыльник – конечно же, ничуть не больно, но зато как обидно! – и поволокли прочь из кабинета. Марк же, растерянный и какой-то жутко злой, остался глядеть им вслед.

– Пор-роть тебя надо было в детстве! – рявкнул Лайам, впихивая ее в ванную и все еще гневно сверкая глазами.

– А меня и пороли! – огрызнулась Киара. – Скажу тебе, характер от этого не улучшается!

Лайам явственно устыдился, и это помогло ему немного остыть. Имперские маги для своих спиногрызов не могли измыслить истязания страшнее, чем легкая оплеуха или шлепок по заднице. Одна мысль о папаше, лупцующем девочку ремнем или розгой, вызывала в них праведный гнев пополам с ужасом.

– Чего это тебе уединиться приспичило? – Она желчно усмехнулась. – Братец, я боюсь, нас неправильно поймут.

– Кто поймет, светлый твой, что ли? – переспросил Эрдланг уже более добродушно. – Ну так он вроде уже. Бессердечная ты женщина, даже не заметила, что бедный мальчик страшно ревнует!

– Бедный мальчик страшно наглеет.

– Не без этого.

Ее решительно избавили от рубашки, тактично развернули спиной и ободрали окровавленные бинты.

– Рану промой, я больно делать не хочу, – коротко приказал Лайам и, старательно скрывая неловкость – полуголая сестренка, ужас-кошмар! – принялся шарить по настенным полочкам в поисках зелий. – Вот дурында-то… кто ж колдует с такой дырищей да при полупустом резерве?

– Да я же немножко!

– А там «множко» и не нужно. Сила на сторону пошла, регенерация ослабла; ты в кровище, твой рыцарь в истерике…

– И ничего он не в истерике, – вступилась она за Марка. – Он вообще большую часть времени спокойный как удав. Прямо аномалия какая-то, а не светлая боёвка.