Александра Гринберг - Дочь шторма, невеста огня [≈ Жнец крови и пепла] [litres]

Лайам не ответил, погрузившись в задумчивое молчание. Дождавшись, когда Киара промоет рану и кое-как сведет кровь с рубашки, он помог ей перебинтоваться, влил пять разноцветных фиалов с зельями и, удовлетворенно кивнув, потащил обратно в кабинет.

– Не убил, не сожрал, не обесчестил, – чуть раздраженно отрапортовал он – хмурый Эйнтхартен так и торчал посреди кабинета. – Сядь, не маячь! А ты, сестренка, – он несильно толкнул Киару в сторону дивана, – ложишься, спишь и не злишь меня больше.

Не удержав равновесия, она плюхнулась на диван. Сверху упало что-то мягкое. Демонстративно надувшись, Киара свернулась в кошачий клубок и закуталась в тряпку, оказавшуюся полосатым пледом аляповатой расцветки.

– Оба бесите, – сонно пробурчала она, прежде чем закрыть глаза.

Умом Марк прекрасно понимал, что ревновать Киару к архимагу Эрдлангу глупо – все в Иленгарде знают о его прекрасной супруге, встречи с которой не переживет ни одна коварная разлучница (да и сам магистр). Что ничуть не мешало испытывать при виде этой фейской парочки жуткую, неконтролируемую ярость. Бо́льшую, пожалуй, чем с пресловутым Тангримом, едва не прибитым в морге. Дориан, по крайней мере, не был смелым настолько, чтобы вот так запросто прикасаться к Киаре. Хотел бы, но наверняка боялся какого-нибудь крайне неприятного проклятия в ее исполнении.

Лайам Эрдланг же имел наглость ударить Киару. Его, Марка, инфернальную принцессу! Которая к тому же выглядела так, будто вот-вот готова отправиться на материалы для вампиров!

Ну, ударом этот подзатыльник можно было назвать с большой такой натяжкой, однако поселившееся внутри Марка ревнивое чудовище плевать хотело на доводы разума.

Подобные чувства и мысли о возможном убийстве всех, кто хотя бы еще раз попытается глянуть в сторону Киары, пугали не меньше страшной раны на ее груди и вероятности самому превратиться в непривлекательный фарш. Таких эмоций Марк не испытывал еще ни к кому и, прямо сказать, не слишком-то и хотел. Уж больно они не подходят светлому магу.

Сдержать себя и не разнести кабинет фейского хлыща к демоновой бабушке помогло только уважение к этому самому хлыщу, как к могущественному магу, и портрет очаровательной леди Эльзы на одной из многочисленных полок.

Когда Эрдланг вернулся, едва ли не таща Киару под мышкой, Марк успел успокоиться. Насколько это вообще возможно в подобной ситуации. Он отстраненно выслушал едкую тираду архимага; пронаблюдал, как тот без лишних церемоний уложил недовольную Киару на диван и весьма резонно велел спать да не злить. Та неохотно, но подчинилась.

– Да садись ты уже, – повторил архимаг. Повинуясь небрежному движению руки, кресло отъехало от его стола; сам он пристроился тут же на низком табурете. – Времени у меня в обрез, но на твое счастье я умею одновременно работать и трепаться. Так что можем поболтать, пока я тут живописью балуюсь.

– Я не слишком болтлив, – пожал плечами Марк, надеясь, что вышло не очень грубо, и протянул руку.

– Сын Альфарда – и не болтун? Верится с трудом, – насмешливо проговорил Эрдланг, принимаясь вырисовывать каркас защиты. Кожу немного жгло – неприятно, но терпимо. – Слушай, как ты вообще столько лет не замечал, что на тебе нарисовали Бездна знает что? Ладно, допустим, девчонок на родном факультете ты раздевал нечасто… гляжу, предпочтения у тебя, хм, нетипичные… – Он мимоходом покосился на закутанную в пестрый плед Киару и устремил на Марка холодный взгляд. – Но и без того было, с чем сравнивать: у тебя половина семейства – сплошь боевые маги! Поглядел бы на отцовские руны! Что вообще за несерьезное отношение?

Марк и сам задавался этими же вопросами. И не находил на них хоть сколько-нибудь адекватных ответов. В Академии он всегда внимательно относился к учебе, понимал рунную магию и часто ею пользовался. Но почему никогда не интересовался собственной защитой – знать не знал.

– Довольно странно подозревать магистра Академии в чем-то подобном, – медленно проговорил он, понимая, что это и есть правильный ответ. Преподаватели Академии – люди уважаемые и известные, у большинства в шкафах висит мантия архимага, а треть преподавательского состава и вовсе входит в Светлый или Темный Круг. – Первые руны были имперскими. Уже потом, когда начались проблемы с контролем, Крессель начал рисовать эти. В пятнадцать лет меня не слишком интересовало их происхождение, тем более что колдовать получалось лучше.

– Ты прав. Даже сейчас мне сложно поверить, что магистр Академии мог навредить студенту, – угрюмо признал архимаг, ненадолго оторвавшись от нанесения узоров. Какое-то время он задумчиво разглядывал свой обширный инструментарий: разнокалиберные ножи и иглы, фиалы с краской, коробочки с сияющей пылью – должно быть, алмазной и амберлитовой. – И все же я бы на твоем месте заподозрил неладное… А уж на месте твоего батюшки и подавно. Как ты оказался на курсе Кресселя – вопрос к Альфарду.

– Почему это? – не понял Марк.

– Да потому что он бы никогда просто так не позволил магу-классику обучать своего драгоценного наследничка! Не пожелай Альфард для тебя такого наставника – воплей было бы на всю столицу. Нет, Маркус, – Эрдланг помотал головой и взялся за инструменты, – тут дело нечисто. В противном случае ты бы учился, например, у магистра Лайон и горя не знал. Ну, а я бы, увы, лишился возможности увидеть сестричку Киарнэйрис, молящую об аудиенции и взамен обещающую все, кроме кота.

Его слова не утешали. Ну, может быть, самую малость… Марк, как только стало понятно, что все – и гренвудские фанатики, и магистр Крессель, и собственная защита – взаимосвязано, начал подозревать нечто подобное. При всей, стоит быть честным, недалекости отца, его зацикленности на женщинах и гулянках, совсем дураком Альфард не был. И наверняка понимал, что ничему приличному маг-классик ребенка-природника не научит. Да и про защиту не мог не знать – любое магическое воздействие на студентов до шестнадцати лет осуществлялось с разрешения родителей. Правило касалось и тех, чьи родители – обычные люди. Что уж говорить о семье потомственных магов?

– Крессель наплел ему что-то, – заключил Марк, стараясь поглубже упихать мысли об отце, втайне лелеющем мечты о его кончине. – Согласитесь, несколько странно сначала объявлять своего бастарда наследником, а потом пытаться его извести при помощи преподавателя Академии.

– Разумеется, наплел, – согласился Эрдланг. – Ты палку-то не перегибай. Твой папенька умом никогда не блистал, равно как и порядочностью, но где светлые маги, а где помыслы об убийстве. Все ради общего блага! – наигранно провозгласил он, особенно сильно ткнув в руку Марка иголкой, отчего тот вздрогнул и зашипел.