Константин Соловьев - Канцелярская крыса [AT]

Любой из них мог быть Гиеной. Любой из них мог сжимать в кармане нож. Если Гиена столь хитра, что способна водить за нос Канцелярских крыс, ей ничего не стоит обмануть и случайного наблюдателя. Она коварна, она сильна, она скрывается в тени до последней секунды, прежде, чем нанести удар.

Быть может, Гиена сейчас наблюдает за ним Уинтерблоссома в отражении галантерейной витрины, приняв облик молоденькой девушки в легком платье. Одета не по погоде, и лицо как будто странное… Или приглашает его на лекцию о новых лекарственных каплях Бойля («Новое индийское средство, господа! Немедленный эффект! Английский патент!»), примерив фальшивую шкуру неряшливого седого старика. Акцент у него нездешний, а седину подделать и дурак сейчас способен… А может, Бангорская Гиена это статный констебль, торопливо жующий сдобную булку на углу. То-то глаза у него холодные, зыркающие…

Короткая прогулка по городу вымотала Герти так сильно, словно он прошагал сотню миль по непролазным южноамериканским джунглям в обществе подполковника Фоссета [144] Персивал Харрисон Фосетт (1867–1925) — британский путешественник и археолог, совершивший несколько экспедиций по Бразилии и Боливии. . Ощущение постойной опасности вытягивало силы удивительно быстро, а неизвестность лишала душевного равновесия, заставляя тело то и дело вздрагивать и резко крутить головой.

Еще несколько дней назад он надеялся, что крысы мистера Шарпера никогда не нападут на след и был готов даже саботировать расследование Канцелярии. Или, того лучше, опередить их всех, чтобы первым выйти на убийцу и вывести его на чистую воду. Это было до знакомства с таинственной папкой, полной машинописных листов и фотографий. Особенно фотографий. От одного их вида его пробирало до самого затылка колючей дрожью. На этих фотографиях кто-то кропотливо фиксировал пиршественные столы Бангорской Гиены и остатки ее яств, разбросанные по мостовой. Они были непохожи друг на друга, хоть и одинаково омерзительны.

Роднила их единственная общая деталь, с неумолимым постоянством обнаружившаяся на всех фотокарточках. Прямоугольник белой бумаги, неизменно лежащий среди алых клякс. Иногда он обнаруживался в зубах скальпированного черепа, сжатый предсмертной судорогой. Иногда элегантно торчал из надреза в теле.

Всегда один и тот же прямоугольник с отпечатанной надписью «Гилберт Натаниэль Уинтерблоссом».

Герти захотелось дать самому себе чувствительную затрещину. Он потерял столько времени в погоне за «делом Уинтерблоссома», отчего-то полагая, что убийца сам шлепнется ему в ладонь, как перезревшее яблоко. И достаточно будет предъявить его в Канцелярии, чтобы мгновенно очистить свое имя. Наивная, смешная простота.

Крысы Канцелярии безостановочно перекапывают весь город в попытке найти таинственного мистера Уинтерблоссома. Прямо сейчас они проникают на самое дно, в удушливыестрашные притоны Скрэпси и трущобы Шипси, они патрулируют порт, подобно часовым, они вынюхивают и высматривают все, что может нести отпечаток Гиены, эти настороженные и внимательные хвостатые твари с пастями, полными острейших зубов… Но даже они не могут похвастаться каким бы то ни было успехом. Так каков шанс у него опередить их?

«У меня есть кое-что, чего нет у них, — напомнил себе Герти, — Может, это не сделает меня фаворитом гонки, но уж какое-то преимущество даст».

В отличие от крыс, он знает, как визитные карточки попали на тела жертв Гиены. Их вытащил у него вместе с бумажником какой-то бродяга, кашляющий черной пылью. Но, если по справедливости, считать ли это значительным преимуществом?.. Герти десятки раз вспоминал этого бродягу, надеясь, что память подскажет что-то, упущенное изначально. Тщетно. Это был самый обычный бродяга, средних лет, перемазанный чем-то, скверно пахнущий и наглый.

«Монетку, сэр! Один медный пенни! Кхэ-э-э-х…»

Герти помнил лишь, что кожа бродяги была необычайно горяча, как будто бедняга болел какой-нибудь южной лихорадкой и находился в жару. И эта черная копоть, вылетавшая из его рта… Какая-нибудь форма тропической болезни? Или просто мелкая угольная крошка? Но кому придет в голову грызть уголь?..

Герти не раз и не два пытался восстановить цепь событий, цепляя к ней различные звенья, но всякий раз эти звенья не подходили друг другу и болтались, досаждая ему фальшивым звоном. Бродяга ловко вытащил у Герти бумажник, когда тот ехал на парокэбе. Это выдает в нем опытного карманника, но убийцу ли?.. Не всякий, способный стащить денег, готов на то, что продемонстрировала Бангорская Гиена. Совсем не всякий.

Скорее всего, бродяга не имеет никакого отношения к этим убийствам. Он стал лишь орудием судьбы, невольно вплетенным в историю. Допустим, он вытащил бумажник из чужого сюртука и… И сделался обладателем изрядной суммы денег вкупе с чужими документами и визитными карточками. Деньги он, разумеется, спустил. На рыбу или на виски или на что-нибудь еще из того, чем себя балуют бродяги. Но какая судьба постигла все прочее? Документы, допустим, он просто вышвырнул в море. Ни к чему компрометировать себя. А визитные карточки?.. Зачем он их сохранил и для какой цели?

Герти тщетно морщил лоб, стараясь держаться поближе к невозмутимому Муану, перед которым толпа расходилась сама собой.

Все можно объяснить и проще. К примеру, удачливый бродяга сунулся прямо с бумажником в какой-нибудь рыбный притон, выпить свежей ухи на заработанные деньги. Ловкость рук не всегда соседствует с ловкостью мысли. Там он имел неосторожность опрометчиво засветить свою добычу перед лицом местной публики. А уж какая публика обычно околачивается в рыбных притонах, Герти знал очень хорошо. Позволял опыт.

Далее сотворенная Герти логическая цепочка уходила в темную воду и уже совершенно не просматривалась. Бумажник вместе с содержимым мог достаться любому. Проследить его судьбу не смогла бы самая зоркая и хитрая крыса. Он мог несколько раз поменять хозяев, кочуя от одного подонка к другому и обратно. До тех пор, пока каким-то образом не очутился в лапах Бангорской Гиены… Так же известной в данный момент как Гилберт Н. Уинтерблоссом.

«Постойте! — Герти чуть не хлопнул себя по лбу, весьма удивив бы этим, должно быть, прохожих, — Есть одна деталь, которую я позабыл вставить в это уравнение. Первое убийство!»

Звено оказалось столь странным, что сразу даже не сообразить, куда его вставлять. Но это, без сомнения, было очень важное звено.

Бангорская Гиена впервые отведала крови в тот самый день, когда Герти ступил ногой на трижды проклятую мостовую Нового Бангора. Мало того, если сопоставить факты, выйдет, что произошло это в течение часа или двух с момента утери бумажника. Когда Герти имел разговор с секретарем Шарпером, крысы как раз обнаружили первое тело с визиткой Уинтерблоссома.