Джеймс Роллинс - Абсолютный доступ [сборник litres]

Стоило ей это вспомнить, как запертая внутри нее улыбка сделалась еще светлее. Бобби повел ее вверх по лестнице в фойе театра. И пока они шли, он сбивчиво рассказывал ей о своей новой должности стажера в кинокомпании «Титан Пикчерз».

– Завтра мы начинаем снимать мюзикл о вампирах, о котором я тебе рассказывал. Я буду помогать команде электриков!

Она посмотрела на него и вопросительно подняла бровь.

Бобби пожал плечами.

– Я тоже не знаю, что делают эти парни. Но меня отправили к ним.

Они вошли в частную ложу ее семьи, когда оркестр уже исполнял первые такты увертюры. Бобби посмотрел на нее. Его голубые глаза блестели задором. Ложа была пуста.

– Где тетя Лу? – спросила Су-Лин, ожидая застать здесь свою тетю.

– Она позвонила и сказала, что должна лично проконтролировать одну важную сделку в банке. Так что сегодня вечером мы здесь одни.

Су-Лин пришла в ужас от того, что оказалась наедине с Бобби. Нет, конечно, они провели вместе не один вечер, бегая по улицам от полиции. Но это было совсем другое. Сейчас они оба были нарядно одеты и делили это темное тесное пространство. Су-Лин была рада, что свет приглушен. Полумрак скрывал румянец на ее щеках.

Тем не менее, перед тем как войти в ложу, она замешкалась. Тут явно что-то не так. Балет был страстью тети Лу. Чего нельзя было сказать о них с Бобби. Плюс к этому, некая небольшая часть ее существа хотела сбежать, двигаться дальше, напуганная странным ощущением, что она оказалась в ловушке.

Су-Лин потерла запястье и повернулась к Бобби.

– Знаешь, раз тети Лу здесь нет, нам не нужно оставаться здесь. В Театре Граумана идет ретроспектива фильмов…

– Джорджа Пала! – закончил он за нее. – Я знаю! «Война миров». Фильмы о Синдбаде.

Су-Лин знала: Бобби обожает спецэффекты – от старомодных комбинированных съемок, где использовались миниатюрные модели и стоп-кадры, и до новейшей компьютерной графики. Во многих смыслах он, как и она, также угодил в ловушку между прошлым и настоящим, застряв между традицией и современностью.

– Тогда вперед! – сказала Су-Лин, проникаясь его воодушевлением.

Смеясь, они улизнули с балета, и лимузин довез их до Голливудского бульвара. Этим вечером они были единственными посетителями Китайского театра Граумана, одетыми в смокинг и нарядное шелковое платье. Проходя под огромным навесом, Бобби взял ее под руку, как будто они шагали по красной дорожке по случаю кинопремьеры. При этом глаза Су-Лин невольно подмечали древнюю китайскую символику и архитектуру старого театра. В ней опять пробудился призрак матери.

Но стоило им занять места, как ей снова передалось воодушевление Бобби, затмив все болезненные воспоминания. Он продолжал грузить ее рассказами о том, почему режиссер Джордж Пал считается истинным отцом современных спецэффектов и как техника стоп-кадра стала достоянием прошлого. Затем свет в зале погас, и начался первый фильм. Между ними тотчас воцарилось дружеское молчание. Они словно купались в мерцающем свете, отделявшем этот мир от мира иллюзий.

В какой-то момент ее рука оказалась в руке Бобби. Она не могла сказать, кто взял чью руку. Это произошло также естественно, как нанесение на стену мазка краски. И все же они не осмеливались смотреть друг на друга, взгляды обоих были устремлены на экран. Когда во время перерыва включили свет, Су-Лин повернулась к Бобби, готовая наполнить тишину пустыми словами. Она еще не была готова обсуждать, в какую сторону пойдут их отношения. Ее рука выскользнула из его руки.

– Бобби…

Внезапно ее грудь словно взорвалась болью. Этот взрыв, одновременно ледяной и огненный, поглотил все слова. Задыхаясь, Су-Лин упала на пол. В глазах у нее потемнело, и она провалилась в кромешную тьму.

И пока она погружалась в эту бездонную черноту, рядом с ней слышался омерзительный глумливый смех.

– В следующий раз, моя дорогая. В следующий раз ты станешь моей, – раздался голос, такой жуткий и ледяной, что в ее жилах тотчас застыла кровь. В голове промелькнул образ владельца магазина «Севен-Илевен»; тот лежит лицом вверх в растекающейся луже крови, а в его груди зияет рваная рана…

А затем вновь ничего, одна только тьма.

Но потом реальность вернулась в фокус, и она увидела перед собой лицо Бобби. Увидела, как шевелятся его губы, но ей потребовалось время, чтобы понять, что он говорит.

– …ушиблась? Су-Лин, с тобой все в порядке?

Она попыталась сесть.

– Да. Вроде бы.

– Может, вызвать врача? Похоже, ты упала в обморок.

– Нет, Бобби. Мне просто нужно домой.

Воздух в кинотеатре как будто сделался разреженным и холодным.

– Я поеду с тобой.

У нее не было сил возражать. Едва волоча ноги и опираясь на плечо Бобби, она вышла из кинотеатра к лимузину, точнее, он ее вынес.

– Нам нужно отвезти ее домой, – сказал Бобби Чарльзу.

– Пожалуйста… можно по пути проехать мимо магазина «Севен-Илевен»? – прошептала Су-Лин, рухнув на кожаное сиденье.

Она должна была убедиться.

Бобби сел рядом с ней и обменялся тревожным взглядом с Чарльзом.

Вскоре они уже неслись по хайвею. На их счастье, движение в этот час было слабым. Жадно ловя ртом воздух, Су-Лин смотрела в окно, вцепившись в край своего сиденья побелевшими от напряжения пальцами.

Стоило им выехать на бульвар Санта-Моника, как движение застопорилось. Вокруг царил хаос автомобильных сирен и мигалок.

Полицейские машины столпились перед магазином «Севен-Илевен». Освещенный красными вспышками, полицейский махнул им рукой – мол, поезжайте дальше. Лимузин скользнул мимо магазина, и Су-Лин увидела, как фельдшер затолкал в карету «Скорой помощи» прикрытую простыней каталку.

– Хотите остановиться, мисс?

– Нет.

Она увидела то, что ей нужно было увидеть.

– Ты ведь пометила этот магазин, верно? – спросил Бобби, касаясь ее руки, словно почувствовал ее боль.

Она кивнула.

– Но ты не закончила свою метку? Как тогда, в Лагуне?

Су-Лин вспомнила. Это случилось в первые дни после того, как она взяла на себя роль защитницы города.

Тогда Су-Лин еще плохо верила в себя. Она испугалась и позволила полиции прогнать их прежде, чем закончила рисовать свой знак. Вскоре после этого магазин был уничтожен пожаром.

Даже после этого ее все еще терзали сомнения. Как и сейчас. Она использовала иероглиф фу в честь матери, чтобы почтить ее память. Это был ее долг перед традицией, рожденной чувством вины и утраты.

И вот теперь это…

– Нет, – тихо ответила Су-Лин. – Я ее закончила, эту метку. Тут дело в чем-то другом. – Она вспомнила ледяной коготь, царапнувший ее грудь, и жуткий сатанинский смех. И тут ее как будто прорвало.

Су-Лин чувствовала себя глупо, рассказывая ему все, но она знала: все ее слова до единого были сущей правдой.