Сергей Федоранич - Выжженная трава

Отца у Симеона нет, но есть дядя. Может, он? Зачем тогда назвался отцом? Хотя логично — отец вопросов бы не вызвал и беспокойства тоже, а вот «дядя» звучит подозрительно. Ян попросил описать мужчину.

— Высокий, как вы. Но значительно худее, выглядит долговязым. Серое драповое пальто, старое, поношенное; шапка черная, обычная тряпичная. Черные ботинки. Волос и лица не разглядела.

Ян не успел поразиться тому, что женщина запомнила столько деталей. Его волновало другое: это явно не дядя Симеона. Судя по вещам в квартире, мужчина был обеспеченным, и в поношенное драповое пальто бы не оделся. И Симеон бы от него не убегал. Хотя Ян и не знал, какие у них отношения.

Нет, это точно не дядя.

Но это точно Симеон.

Ян поблагодарил женщину, которая попросила его вернуться в парк, если он найдет мальчика в течение ближайших двух часов, пока она еще будет гулять со своим ребенком. Сказала, что будет переживать. Ян пообещал и пошел в сторону своего дома.

В квартире он включил компьютер и вошел в программу видеонаблюдения с камер, которые установлены на обоих балконах, чтобы контролировать обстановку во дворе. Несмотря на то, что до дома он всегда добирался с несколькими профилактиками против любых, даже цифровых, слежек (во всяком случае, до сегодняшнего дня), контроль — важная составляющая его жизни.

Обзор камеры из кухонного балкона захватывал выход из парка. Он отмотал запись и нашел, когда мужчина, в точности описанный женщиной — долговязый тип в сером драповом пальто и черной шапке, — из парка несет Симеона, перекинутого через плечо. Мужчина вошел в его дом, в его подъезд.

Он остановил камеру и увеличил изображение. Этого человека он знал.

— Откройте дверь.

— Я не один.

— Мне плевать, открой.

— Я не могу.

Ян выбил хлипкую деревянную дверь ногой. Псих, видимо, прижимался ухом и не был готов к такому вероломному взлому. Его отшвырнуло на пол. Судя по протяжному вою и тому, как нежно держался за руку, он зашиб локоть. Ян с грохотом закрыл искореженную дверь и громко позвал:

— Симеон! Симеон, ты где? Это Ян.

В ответ тишина. Ян чувствовал, как Убийца поднимает голову. Его налитые кровью глаза вперились в психа на полу. Этот человек был болен давно, еще когда Ян с семьей въехал в этот дом. Псих, как его прозвали соседи, давно позабывшие его имя, периодически выбегал на улицу голым, орал в подъезде, мочился в лифтах. Яну всегда было его жаль. Псих не ведал, что творил — Ян в это искренне верил.

А вот бывшая жена Яна не верила. И они ругались по этому поводу — сначала, когда она была беременна, по-доброму, словно спорили, что смешнее: как икает ленивец или как реагирует кот на огурец. А когда их ребенок родился, то споры переросли в скандалы, потому что она хотела гулять с коляской каждый день, но боялась Психа и требовала, чтобы Ян ходил все время рядом, а у него не получалось. И переехать из этого дома не вариант тоже: ипотека не давала снять квартиру и намертво зацементировала возможность поменять жилье.

Он не опасен для общества, говорили соседи, и Ян верил и внушал это жене: он никому не причинит вреда, он безобиден. И вот она оказалась права насчет Психа — он убивал детей в парке напротив, пока все мирно спали.

— Дядян? — услышал он.

— Симеон? Ты где?

— ДЯДЯН! — заорал Симеон, и следом раздалась барабанная дробь маленьких кулачков о запертую дверь.

Звук шел из ванной по коридору дальше. Ян кинулся туда, отодвинул наружный шпингалет и открыл дверь. Симеон, целый и (с виду) невредимый, кинулся к Яну. Ян подхватил его на руки. Псих жалобно выл на полу.

— Ты почему в трусах? — спросил Ян у Симеона.

— Он сказал, что сварит меня в ванне! — заорал мальчик.

Сердце у Симеона билось о ребра. Он стоически держался, смотрел прямо в глаза Яну и не выдержал — заплакал как тогда, в парке.

Ян поставил парня на пол, сел на корточки, чтобы быть на одном с ним уровне, и сказал:

— Симеон, ты знаешь, где твоя одежда?

— Нет.

— Хорошо, посиди в ванной несколько минут, мне надо поговорить с дядей.

— НЕТ!

— Хорошо, посиди на кухне!

— НЕТ!

Для пущей убедительности он вцепился Яну в шею и завыл. Ян поднял его и прошел мимо все еще валяющегося на полу Психа.

— Собирай вещи, — сказал он Психу.

— Зачем? — взвыл сосед, продолжая баюкать свой локоть. — Чтобы удобнее было увезти в лес и убить?!

— Тебе очень повезло, что за тобой приду не я.

Убийца внутри опустил голову. Он не был мстителем, а Псих не был целью, но все равно при прежних обстоятельствах этот человек не поднялся бы больше никогда. Он ушел бы мирно и тихо, а тело бы не нашли. Психу и правда повезло.

Полицейский вяло водил ручкой по протоколу и зевал. Еще ни разу Яну не удавалось увидеть живчика в погонах.

— Вы молодец, что нашли парня, — сказал полицейский. — Вы за него отвечаете.

— Я знаю, — ответил Ян. — Спасибо, что напомнили.

— Напоминать людям, что они несут ответственность — моя работа.

— Вы арестуете Психа? — спросил Ян.

— Уже. А толку? Он больной.

Полицейский перевернул бумагу и продолжил писать.

— Это значит, что он может убивать детей?

— Это значит, что в этом разберутся полиция и суд, — ответил полицейский.

Ян не стал спорить, прекрасно зная истории, когда такие, как Псих, оставались на свободе из-за невменяемости или, в крайнем случае, с комфортом располагались в психбольницах. Но не ему судить, на его руках крови больше.

В очередной раз столкнувшись с полицейскими, он убедился, что его не поймают никогда. В этом ведомстве, которое должно быть умнее и проворнее преступников, просто нет людей, похожих на него. А значит, они никогда не смогут даже приблизиться к нему, не говоря уже о том, чтобы предвосхитить или предугадать.

Софии он позвонил сразу же, отпустил ее домой. После того как Симеон нашелся, он перестал злиться, такое могло случиться с кем угодно — мальчик вызывал доверие, и от него не ожидаешь таких вывертов.

Пока Ян разговаривал с полицейскими на кухне, Симеон смотрел телек в комнате. Парень исправно выходил каждые полчаса на кухню — то попить воды, то чаю, то поесть, всегда был на глазах. Так они договорились. Когда полицейские уехали, Ян обнаружил мальчика мирно спящим на диване. Телевизор работал со звуком, что было необычно для Яна. Но еще более необычным был ребенок, спящий на диване.

После того как бывшая жена увезла их сына из дома, Ян поменял мебель, перекрасил стены и погрузил квартиру во мрак. Сначала казалось, что сделать ремонт и поменять мебель достаточно, чтобы не вспоминать каждую секунду о семье, но когда последние работы были закончены, он включил свет и сразу вспомнил, как по коридору ходил сын, как жена готовила на кухне плов к ужину, как они занимались любовью в спальне, как вот в этом месте, где сейчас встроен новенький шкаф, стояла детская коляска — немецкая, дорогущая, с пологом в веселых сливочных слонах на розовом фоне (они до последнего дня не знали, какого пола будет ребенок, а Ян очень хотел дочку и был уверен, что вселенная услышит, поэтому купил розовую коляску).