Антонина Крейн - Теневые блики [litres]

– Нет, Полынь. Колдовать самому – это совсем другое, – сказала я.

– Ты его что, оправдываешь? – изумился Ловчий. Я ойкнула.

Потом вздохнула. Пора признаться.

– Ты знаешь… Боюсь, я не рассказала тебе парочку вещей, связанных с нашим маньяком.

– Это как? – В голосе куратора зазвенел металл.

– Они слегка безумные. Я боялась, ты меня обсмеешь. А потом стало поздно.

– Рассказывай сейчас, – Полынь вздохнул и, судя по звону оков, попробовал сесть поудобнее.

И я рассказала свою концепцию. Увязала в нее все чужие секреты, которые раньше скрывала, все странные фразочки, сыпавшиеся от окружающих и оседавшие на каемке моей памяти, все умыслы и домыслы, что орбитами крутились в подсознании, но никак не складывались воедино. До сегодняшнего дня.

Полынь за стенкой долго молчал.

Потом куратор цокнул языком:

– Что ж. Очень интересно. То есть ты думаешь, что Анте Давьер – это скатившийся хранитель Теннет. И твой главный аргумент – то, что он отозвался на это имя возле озера? Не маловато ли для столь глобальных выводов?

Я раздосадовано возразила:

– Да нет, Полынь! Это не главный аргумент, это последний хронологически. Вообще у меня их много. Во-первых, знания о чистой магии и антураж для убийств. Во-вторых, союз с религиозной Айрин. В-третьих, я немного как Селия…

– В смысле? – не понял куратор.

– Я тоже узнала спину своего врага. В яблоневых кошмарах Карла был мужчина, который вздрагивал, почувствовав приход Зверя, и шел прочь. Анте Давьер вздрогнул точно так же у себя на балконе, когда я окликнула его на званом ужине.

– Да у него невроз, я погляжу, – пренебрежительно фыркнул Полынь.

– Но и это не все! – я продолжила, торжествуя. – В-четвертых, Анте был путешественником, и однажды его шандарахнуло молнией. В-пятых – Давьер постоянно употреблял какие-то странные слова, судя по всему, иномирные. В-шестых – он знал Карла…

Полыни надоел мой детективный бенефис.

Он деловито вмешался в цепочку рассуждений:

– А Карл у нас, значит, – по твоей теории , – эти слова куратор особенно подчеркнул, – не только хозяин крустов, иномирный гость и повелитель таинственных батареек, но и…

Договорить Полынь не смог, потому что в это мгновение обе наши камеры заполнились моим торжествующим воплем:

– Батарейки-и-и! – я орала так радостно, что со мной не могли бы сравниться даже самые бешеные равнинные феи.

Эхо пропрыгало по всему тюремному этажу вверх и вниз.

С опозданием я прикрыла рот ладонью: нехорошо, если стражники захотят узнать, в чем причина столь бурной радости заключенной. Но, кажется, в подземелье не было никого, кроме нас.

– Может, объяснишься? – проворчали из-за стены.

– Дай мне минуту, – попросила я и замерла в максимально неудобной позе, прислушиваясь к ощущениям.

И точно. Прямо в сердце, сквозь слои бирюзового шелка летяги, упиралось что-то металлическое. После это я начала бешеную пляску под названием «сумей подставить карман под скованную руку и ею пошарить в нем». Задача усложнялась тем, что в летяге, если вы помните, была тысяча кармашков, а я искала самый глубокий. Настолько глубокий, что до него даже тюремщики при осмотре не добрались! То ли лень стало, то ли просто не ожидали таких издевательств над портняжным искусством.

Ценой невероятных акробатических усилий я достигла успеха: вытащила из видавшей виды летяги фиолетовый фонарь. И… Батарейки Патрициуса. В смысле, Карла. В смысле, мои – мне же их подарили, ну!

– Полынь, у меня тут тот самый фонарик, – торжествующе объявила я.

– Он работает? – Голос куратора был полон неподдельного интереса.

– Сейчас проверю.

Это заняло еще несколько минут, потому что сначала я старательно держала батарейки в подмышках – по завету Карла. Потом кое-как спрятала их внутрь. Закрутила цилиндр. Потом нащупала мягкую кнопку и осторожно нажала на нее.

Мутноватый желтый свет вырвался из фонаря, освещая по диагонали пол темницы. Я повернула его так, что желтое пятно переползло на стену рядом со мной, вырастая в диаметре. Внутри круга проявилось знакомое изображение деревянной двери.

– Ну как? – спросил Полынь с любопытством.

Я тяжело сглотнула:

– Получилось.

– Прекрасно. Тогда уходи, – твердо сказал куратор.

Я возмутилась:

– Никуда я без тебя не пойду!

– Пойдешь, Тинави. Еще как пойдешь. Ты права – это я виноват, что ты здесь оказалась. Так что руки в ноги – и бегом в Святилище, малек. И обещай не расстраиваться, если моя история закончится здесь.

– Не говори так! – взвилась я.

Полынь усмехнулся:

– Но ведь это будет честно, Тинави. Наказание неизбежно, помнишь? Меня это тоже касается.

– Не смей опускать руки, Полынь из Дома Внемлющих! Слышишь меня?

– Я не опускаю руки. Я признаю, что мир до пепла ироничен, – интонация, с которой Полынь произнес это, отчетливо полнилась улыбкой.

Очень неуместной улыбкой, учитывая, что нас собираются повесить.

Во что, кстати, банально не верилось.

Честное слово, я ведь не была изменницей, или в чем там меня обвиняли. И Полынь – отличный же человек. В конце концов, его Ходящим насильно сделали… Почему именно куратору теперь надо за это расплачиваться? Где справедливость, я вас спрашиваю?

Хотя, небо голубое, что я несу. Какая уж тут справедливость, о чем речь… Мир дает нам в ответ ровно то, что мы в него транслируем – своими действиями, словами и даже мыслями. Почаще убеждай себя в том, что ты злобное ничтожество – и, да, так карты и лягут. Начни играть в героя, хрестоматийного паладина – и шаг за шагом мир поверит в твою роль, распахнет тебе объятия в ответ.

Полынь, несмотря на свою клановую гордость, верил, что Ходящие – плохие парни, и теперь покорно сидел в каземате.

А я? Во что верю я?

Если честно, как минимум я верю в то, что я – положительный персонаж. Несмотря на все мои слабости, глупости, очевидные промахи и стыдные трусости, я – человек с горящим сердцем.

Мне частенько бывает жаль, что только королевская фамилия носит гордое название Ищущих. Уверена, существуй справедливость, весь Шолох бы так назывался. Мы все ищем, ищем без устали. Кто-то целенаправленно копает в нужном направлении, как Кадия, кто-то, как я, позволяет течению жизни мотать себя туда-сюда, но иногда спохватывается и корректирует маршрут.

И сейчас моя дорожная карта, как ни крути, вела к таинственной двери. Сидеть и ждать у моря погоды, надеясь на другое чудо, было глупо.

Когда я пересказывала Полыни свои детективные теории, я уже успела проверить Карлову магию. Увы. Не работало. Вообще не работало. Кажется, Карл был прав насчет отношения унни к эмоциональным, неуравновешенным «тусовщикам».

Но… Может, в Святилище магия передумает и помирится со мной? Да наверняка! Ведь Святилище так чутко отзывалось на все мои мысли и желания! И вообще – они одного поля ягоды, нет?