Антонина Крейн - Теневые блики [litres]

До пещеры Дахху я добралась очень быстро.

Да, до пещеры, я не оговорилась. Он выбил ее в скале при помощи целой бригады магов – а затем, побегав по инстанциям, приватизировал как частную собственность. Теперь пещера носит гордое имя «Убежище поэта» и служит романтическим пристанищем для хозяина, его смутных мыслей и верных друзей.

В центре пещеры лежит огромный волшебный матрас с живыми рыбками – дорогая игрушка, требующая магии не только в момент создания, но и для поддержания формы. Дахху запрещает мне на него садиться – вдруг чудо-матрас взорвется от моей возмутительной обычности?

По углам высятся книжные полки. Во вместительной корзине сгружены меховые одеяла; рядом покоится сундук с принадлежностями для разведения костра. У дальней стены притаился шахматный стол: друг обожает эту игру и вечно ноет, что мы с Кадией – отвратительные, бездарные шахматистки.

У входа в пещеру лежит подстилка Снежка, волка Дахху.

Это тоже любопытная история. Дахху всю сознательную жизнь ненавидел волков – немудрено, учитывая, что его родителей загрыз волкодлак.

Однажды друг решил, что пришло время завести домашнего питомца. Он рассчитывал на доброго лохматого пса с умными глазами. Но торговец то ли обманул Дахху, то ли перепутал – Смеющемуся достался волчонок. Что, впрочем, обнаружилось не сразу: все звереныши одинаково умилительны. А когда на правду стало сложно закрывать глаза, Дахху уже так полюбил Снежка, что смирился с его «породой».

Дахху и Снежок живут как затворники: друг пускает к себе только самых близких. Не думаю, что, помимо меня и Кадии, кто-то бывал у Дахху в гостях. Но для нас он всегда старается по полной программе: тщательно убирается, придумывает меню, даже программу развлечений готовит. Прямо педант-педант.

Интересно, как он пережил появление Карла? Наверняка вчера весь день дергался: «Мальчик, не стой здесь, сдвинься на пять сантиметров, а то ты не по центру ковра находишься».

По дороге к Дахху я прошла сквозь Плавучий рынок, который расположен в самом широком месте реки Вострой. Со стороны кажется, что рынок просто застрял между популярным мостом Полуденных Утех и толстым, приземистым зданием корпуса Граньих. Небольшая деревянная площадка покоится на столбах, уходящих на дно реки. Сквозь широкие щели меж досок видно зеленоватую воду и любопытных ундин, проплывающих в тени. В любое время года сильно пахнет водорослями.

Я прикупила все, что нужно для вкусного ужина, завернула к пещере, пинком распахнула дверь и заорала с порога:

– Хей, кто дома есть?

– Тут я, не кричи. – На морском матрасе зашевелилась куча одеял. Из-под них, позевывая, вылез Дахху – весь какой-то всклокоченный.

Я с удивлением оглядела его, потом пещеру. Обстановка категорически противоречила тем данным о чистоте, которые я предоставила выше: все в пыли, книги раскиданы.

Дахху еще раз зевнул, чуть не вывихнув челюсть. Он наспех натянул войлочные тапки и прошаркал ко мне – помочь с пакетами. На нем был старый джемпер, штаны с вытянутыми коленками, скособоченные шарф и шапка. Все мятое. Странно. Обычно перфекционизм сопровождает жертву на протяжении всей жизни.

– Ты что, спал? – опешила я.

– Точно! – невпопад ахнул друг и, с грохотом обрушив покупки на пол (ох, милая бутылочка лимонада, надеюсь, ты там в порядке), рванул к рабочему столу, заваленному бумагами.

Дахху схватил тетрадь, схватил перо, умостился на краешке стула – также погребенном под черновиками – и, высунув от усердия язык, стал что-то писать.

Я подождала с полминуты. Потом спросила Снежка, обнюхивавшего мои ноги и пакеты:

– Мы ему не интересны, да?

Волк утвердительно тявкнул и забил хвостом об пол.

Дахху продолжал строчить. Пожав плечами, я отправилась на кухню. Чай, сама разберусь!

Минут через пять – я уже вовсю боролась с помидорками, выскальзывающими из-под ножа, – Дахху скромно, по стеночке, подошел.

– Прости, надо было записать новую статью для «Доронаха», – повинился друг.

– Как продвигается работа? – вежливо спросила я.

– Плохо. – Он запнулся. – Сны выцветают. Становятся бледнее. В первые ночи они были такими живыми, а теперь… Бокки-с-фонарями как будто устали.

– Что, больше не показывают веселые будни хранителей?

– Показывают. Но не веселые. Совсем.

– То есть?

– Некоторые вещи, произошедшие с богами, очень печальны… Скажем так: Карлу, любителю сказок, я бы их не рассказал. Думаю, это ошибка.

– Например?

Дахху покачал головой:

– Я бы хотел сначала исследовать этот момент, а потом уже обсуждать. Вдруг окажется, что правы именно сны? – Его глаза на мгновение плеснули восторгом.

Я улыбнулась:

– Все-таки надеешься на сенсацию? Страсти, интриги и расследования от господина Смеющегося, «То, В Чем Вы Были Не правы Касательно Богов» и мягкая обложка, чтоб подешевле?

Дахху фыркнул и отмахнулся.

Потом присел на высокий деревянный табурет и, упершись замшевыми заплатками джемпера о камень столешницы, протяжно вздохнул:

– На самом деле, я не знаю, как буду жить, когда сны кончатся.

– Явно лучше, чем сейчас! – Я еще раз внимательно оглядела Смеющегося.

Выглядел он паршиво. Дахху и так по жизни кажется каким-то больным: темные глаза с опущенными внешними уголками, глубокие синяки под ними, крупный нос, общая закрытость, – а сегодня перещеголял сам себя. Он все еще оставался симпатичным «грустняшкой», эдаким кумиром школьниц, но, казалось, находится на последнем издыхании.

– Ты не смотри на внешность, в сердце я ликую. – Дахху отмахнулся. – Просто все время, пока я бодрствую, я пишу. А когда ложусь отдохнуть – вижу эти «исторические» сны, из-за чего, вскакивая, опять сажусь писать. Сил на нормальную жизнь не остается. И желания тоже.

– Кхм. Может, как-то разорвать порочный круг?

– Нет, не надо. И заодно, пожалуйста, больше не посылай моих коллег за мной «присмотреть», – язвительно добавил он, разбирая принесенные мной продукты.

– А я же просила Митраса ничего не говорить… – Я скорчила гримасу. – Как он меня сдал?

– Когда я подал заявление об увольнении, он погоревал, что не сможет исполнить твою просьбу. И всучил мне свою визитку с просьбой обращаться, если что.

Дахху разложил на деревянной доске листы салата и начал их яростно рубить – якобы профессионально.

Я на всякий случай отодвинулась – очень уж зверски у него получалось. Села на лавку и пожала плечами:

– Но мы с Кадией беспокоимся о тебе. Это нормально. Особенно с учетом того, на какие глобальные перемены ты решился – увольнение, опекунство… Неужели все это из-за снов?

– Да, – отрезал Дахху. На лбу его, казалось, я вижу фразу: «Не Лезь Мне В Душу!».