Антонина Крейн - Теневые блики [litres]

«Я счастлив!» – иногда восклицал Карл с таким придыханием, будто кого-то о чем-то умолял. Мне жутко льстило это его «я счастлив» – и я с удвоенной энергией пыталась наполнить жизнь чудо-мальчишки повседневными радостями.

А по вечерам мы с Карлом продолжали тренироваться, уходя в чащу Смахового леса. Еще дважды уроки заканчивались моими слезами и бесконечным ощущением тщетности, несправедливости бытия, что не на шутку озадачивало Карла.

Потом вдруг произошел прорыв – когда я поняла, что унни точно также можно приманить сильными эмоциями. Очень сильными эмоциями.

Так, один раз я показала неожиданно хороший результат на волне внезапно вспыхнувшей ненависти к себе («Да что ж я за убожество такое, что у меня ничего не получается!»). Я разозлилась не на шутку – и тотчас смогла расколоть целое дерево не пойми откуда взявшейся молнией.

– Нет! Перестань так делать! – Карл раскричался и чуть ли не по носу меня шлепнул, как нашкодившую собаку.

– Да почему? Работает же! И не страшно, – возмутилась я.

– Как минимум потому, что так ты теряешь контроль над собой и над ситуацией, – объяснил мальчик. – Поначалу может быть приятно, когда тебе так сносит голову, но в перспективе это ведет к деградации. А еще к тому, что унни вообще откажется иметь с тобой дело. Для энергии это как завести друга-тусовщика. По молодости прикольно зависать в ночном клубе, но потом понимаешь, что у тебя другие приоритеты. И, если сам тусовщик не меняет поведение, ты прекращаешь с ним общаться. Понимаешь?

– Не понимаю. Какие еще ночные клубы? О какой такой молодости рассуждаешь ты, дитя? – Я развела руками.

Карл тяжело, совсем по-взрослому вздохнул:

– В общем, Тинави. Лови вселенский секрет. При желании, основу для магии можно найти в чем угодно. Бери любую точку опоры – и колдуй. Хоть силу воли, хоть месть, хоть любовь. Но помни: у каждого выбора есть последствия. И раз уж тебя учу я, давай сразу делать все правильно, хорошо? А то, если ты будешь привлекать унни тем, что тебе сносит крышу – долго магом не останешься. Либо учись принятию, либо не учись у меня.

Диктатор прахов…

Принятие мне не давалось. Поэтому процесс обучения слегка застопорился. Но мне и так хватало. Впервые в жизни меня почти не волновала магия. Мне и без того было хорошо. До пепла хорошо.

За одним маленьким исключением, которым стали наши отношения с принцем Лиссаем.

Я заглядывала к нему дважды. Мы милейше беседовали о том и о сем, но… Что-то было не так. Сначала я решила, что принц продолжает ревновать меня к Святилищу, как во время нашей последней встречи.

На деле все оказалось хуже.

– Святилище перестало приходить к-ко мне, – вдруг, в середине совсем другого разговора, признался принц. А потом блеснул на меня своими зеленющими глазами так яростно, будто ждал немедленного признания в краже. Меня поразила его интуиция.

– Еще вернется, Лиссай. Святилище к вам обязательно вернется, – пробормотала я, хоть и боялась, что лукавлю.

Но Его Высочество лишь отвернулся к холсту, плеснул на него желтой темперой с кисти и даже ничего не сказал мне на прощанье, когда я уходила. Не пригласил, как обычно, «заглядывать на чай».

В тот же день, придя домой, я долго вертела в руках фонарик Карла – такой пустой и бессмысленный без батареек. Сам мальчик, увы, наотрез отказывался обсуждать со мной дверь, путешествия между мирами и свое прошлое.

Стоило мне подступиться, как он замыкался:

– Прекрати, пожалуйста! Мы же договорились. Мой мир – Лайонасса. – И Карл, закинув в себя очередную сладкую миндалинку из вощеного кулька, сводил светлые брови так хмуро, что я невольно смирела, будто на ковре у магистра Орлина.

Безумный, безумный мальчишка.

В один момент я даже попыталась выкрасть у него волшебные батарейки. Думала – приоткрою опять дверь – слегка! – только чтобы принца порадовать. Но Карл поймал меня с поличным и так расстроился, что я не решилась больше подрывать его доверие.

В конце концов, рассудила я, может, оно и хорошо, что в условиях гонки за Генеральством моя личная жизнь полетела прахом, даже и не разгоревшись.

Зато у Кадии все складывалось замечательно. Я ее почти не видела. Ее мрачная угроза в день нашего с друзьями примирения – «уйду от вас к Анте Давьеру» – обернулась явью. Признавшись нам в чувствах к денди-предпринимателю, Кадия с чистой совестью упорхнула в его объятия. Я была немного озадачена, но и рада. Еще один раз мы ужинали всей компанией. Ужин был в особняке Давьера, все прошло по высшему разряду.

Когда хозяин «Вострушки» ушел курить на балкон, я нагло нарушила там его уединение.

– Господин Давьер! – окликнула я его, и он едва заметно вздрогнул. – А вам удалось выйти на связь с семьей мальчика, похожего на Карла?

Предприниматель обернулся, фигурно выдохнул дым и покачал головой:

– Пока нет. А что? Он что-то вспомнил?

– Не-а. Я на всякий случай спрашиваю, – улыбнулась я. – Так-то мы с ним отлично живем, знаете.

– Ну, хоть кто-то счастлив.

Анте бросил окурок прямо на мраморный пол, яростно затушил каблуком и направился к дому. Образ его удаляющейся спины показался мне смутно знакомым.

В Иноземном ведомстве про Карла тоже ничего не нашли. Об этом мне сообщили напрямую работники Архива, а не Полынь.

Полынь-то со мной вообще почти не разговаривал. Он замкнулся в себе и напрочь отказывался обсуждать дело о маньяке. Про личные разговоры я уж молчу.

По утрам я приходила к нему за партией новых папок, выслушивала краткие наставления и уходила. Вечером возвращалась, докладывала о выполнении, ставила подписи и отправлялась восвояси.

Куратор не реагировал больше предписанного: кивал, качал головой, делал замечания – и все. Полынь стал похож на призрак самого себя: бледный, осунувшийся, воняющий лекарствами, ночующий в кабинете и забывающий переодеться. Разок во мне взыграл материнский инстинкт, из-за чего я попробовала коснуться его лба – замерить температуру, – но Полынь рявкнул на меня столь злобно, что я поскорее вышла в коридор, чтобы не расплакаться.

Там мы столкнулись с Андрис.

– Наорал? – сочувственно кивнула она в сторону двери.

– Наорал…

– Йоу, не расстраивайся. На меня тоже наорал. Трижды. Причем один раз за ужином. При всем ресторане, жуть.

Так я узнала, что Полынь и Андрис ужинают вместе. Любопытно.

Однако куда более горячее любопытство разрывало в эти дни кулуары Иноземного ведомства. Воздух был сгущен от подвешенного в нем ожидания. Сотрудники шушукались по углам и в открытую делали ставки на Полынь из Дома Внемлющих или против него. Станет он Генералом Улова или нет?

Двое «мальков» из моего набора, близнецы Гамор и Викибандер, оказались профессиональными букмекерами. Ставки принимались в главном холле, у портретной галереи. Каждый день кто-нибудь проверял – не готовят ли место для нового портрета?