Антонина Крейн - Теневые блики [litres]

– Ух, как экстремально, – поежилась я. – А что мы будем делать сегодня?

– Давай закроем две оставшиеся папки и, может, немного отпразднуем? – внезапно предложил Полынь.

В ответ на это я невинно поинтересовалась:

– А Йоукли не будет ревновать?

Полынь поперхнулся зельем. Потом закатил глаза и яростно затряс головой.

Отлично. Других причин для отказа я не видела.

Остаток дня промелькнул в одно мгновение.

За эту неделю я успела напрочь позабыть, каково работать в компании со старшим коллегой. Так хорошо! Знай себе, наблюдай да помалкивай. Сплошная расслабуха.

Полынь, конечно, поразился тому, сколь простыми оказались наши дела – он не был в курсе подмены папок, которую провел мастер Улиус.

Сначала мы с куратором помогли семье свежеиспеченных мигрантов заполнить все необходимые документы. Потом и вовсе отправились к знакомому мне персонажу – госпоже Пионии, владелице чайной лавки: милая старушка хотела продлить разрешение на торговлю.

Мы неторопливо, вольготно шли к Морской площади, когда я неожиданно и огорченно брякнула:

– Неужели наше последнее дело будет таким… обычным?

Полынь удивленно поднял брови:

– Почему последнее? Во-первых, завтра нам еще предстоит разбираться с маньяком, и мне потребуется твоя помощь. Во-вторых, мы и дальше будем работать вместе. В чем проблема?

– А разве Генералы Улова работают с «мальками»? – подозрительно уточнила я.

Полынь усмехнулся, колокольчики в волосах (сегодня их было особенно много) забренчали:

– Понятия не имею. Но я уж тебя не брошу, не волнуйся. Сам привел, сам доращу до полноценной Ловчей. А потом буду приходить в твой кабинет, разводить там бардак и посылать для тебя ташени. Отличный план, как считаешь?

– Главное, чтоб воплотился, – вздохнула я.

Почему-то мне казалось, что грядущему триумфатору Полыни не разрешат возиться со мной. Напротив, закидают важными делами и выдадут лучших Ловчих в помощники. Хорошо хоть, вопрос с колдовством постепенно продвигался благодаря тренировкам с Карлом.

Магия таинственного подростка была совсем не такой, как «нормальная», но, в теории, могла в будущем уравнять меня с коллегами. Если припечет – так и быть, признаю себя куском Вселенной…

Хо-хо! Вот это Полынь удивится, когда я заколдую! Кто бы мог подумать две недели назад, что моя жизнь так круто изменится? Верьте в чудеса, родные мои, верьте в чудеса!

Когда мы подошли к чайной лавке, госпожа Пиония очень обрадовалась:

– Батюшки! Вьюнок… ой… Шалфей… ой…

– Полынь, – подсказала я.

– Полынь, душечка! Тинави, и ты здесь, деточка! – Старушка засуетилась, заваривая лучший сорт липового сбора.

Полынь лишь улыбнулся в ответ на вольное обращение лавочницы со своим именем.

Я кратко объяснила старушке цель нашего визита и протянула бумаги на подпись.

– Конечно, конечно, сию минуту, – кивала госпожа Пиония.

Ее флегматичный, вечно спящий ослик стоял, свесив голову, и тихонько храпел. От этого вся телега с чаями слегка подрагивала. Впрочем, весьма уютно.

Закончив с формальностями и угостив нас сбором, госпожа Пиония внимательно оглядела куратора.

– Перебарщиваешь, – сухо отметила она, принюхалась и выдала Внемлющему какой-то диковинный амулет из своей коллекции. – Давай-ка поосторожнее, мальчик, – заботливо добавила старушка.

Полынь без комментариев взял подарок и нацепил на шею. Потом, встретив мой недоумевающий взгляд, все-таки пояснил:

– Мы с Пионией давние знакомые. Она никогда не помнит мое имя, – он лукаво сверкнул глазами, – но исправно волнуется, как бы я не перенапрягся на работе.

Лавочница фыркнула, обмахиваясь полотенцем. Я подумала, что про «перебарщиваешь» – это в точку. А вот дополнительный амулет – странная идея. Магический фон возле Полыни и так слишком плотный. Амулеты ведь его только усиливают. Хотя от подарка Пионии аура куратора не разрослась. Странно. Он не работающий, что ли?

Мы попрощались с Пионией и пошли восвояси.

– Ну что? – спросила я несколько минут спустя. – Где будем праздновать завершенное нами дело номер девятьсот девяносто восемь?

Полынь пожал плечами:

– Не знаю. Может, в кабинете?

– Только не в кабинете! – категорически возразила я. – Не то чтобы я слишком часто там бывала, но это совсем не то. Давай устроим пикник?

– М-м-м… – протянул Полынь. – Это в твоем понимании хорошая вечеринка?

– Именно! – отрезала я.

Сначала мы заглянули на Плавучий рынок в поисках провизии, потом – на Сумеречный рынок, где купили смешную пузатую бутылку вина. Затем Полынь изъявил желание зайти в поместье Внемлющих, чтобы раздобыть лишний имаграф («щелкнем себя на память!»), а я тихонько завернула во владения Страждущих, где взяла теплые пледы.

Столица сегодня была особенно нарядной и многолюдной. Везде бродили толпы людей, и мы с Полынью, лавируя между ними, чувствовали, как наши души становятся легче и звонче.

Мы отправились к месту, которое я называю Камнем Мановений.

Оно расположено на севере Шолоха, и мы с Кадией и Дахху всегда его обожали. Поэтому я и решила привести сюда Полынь. Это была своеобразная инициация, акт приема в друзья.

В середине дня у Камня Мановений особенно хорошо. Природа замирает, на секундочку, мимоходом, делая глубокий медитативный вдох перед чередой новых свершений. Лягушки подсчитывают, сколько уже раз успели проквакать сегодня до условленной нормы. Стрекозы смазывают шариковые подшипники розовым маслом. Камыш перезаряжает стебли для новой порции шорохов.

Однажды, лет шесть назад, мы сидели тут с Дахху и Кадией. Мы были юны и безмятежны, и лето улыбалось нам, как победителям, и отражения в воде принадлежали будто бы молодым богам. А потом я заплакала, потому что мне стало страшно оттого, что скоро мы повзрослеем и станем совсем другими. Кадия выругалась, как сапожник, – она всегда была самой нетерпимой из нас и самой бунтующей, – и умчалась прочь, сказав, что от моих слез не должно остаться ни следа, когда она вернется, а то в дополнение к мокрым глазам у меня обнаружится разбитый нос. Никто не должен портить Кадии лето своими нюнями, никто, даже лучшая подруга.

А Дахху, наоборот, вздохнул тогда с облегчением. «Слишком хорошо» всегда скатывается в «слишком плохо», и Дахху из тех перестраховщиков, кто предпочитает, чтобы неминуемое случилось как можно скорее. Раньше сядешь – раньше встанешь. Быстрее отревешь свое в погожий июньский денек, быстрее наступит полный неподдельного облегчения вечер.

В тот день мы назвали это местом камнем Мановений. Как по мановению руки, все хорошее сменяется «всем плохим», а все плохое – всем хорошим, и если ты готов жить на полную катушку, то непременно оторвешься на обоих берегах.