Леонид Зайцев - Игры времени. Дилогия [СИ]

К счастью, карета не заставила себя долго ждать. Запряжённая четвёркой немного понурых лошадей и пыля всеми четырьмя огромными колёсами, она въехала во двор в самый подходящий момент, не дав благородным попутчикам темпоральных разведчиков слишком глубоко задуматься над только что произошедшем на их глазах чуде. Иначе, удивительная победа хрупкого юноши, как и его, весьма странные взаимоотношения со старшим братом, непременно вызвали бы немало вопросов. Лишь возница бросил мимолетный, и, казалось, безразличный взгляд на разбитые двери дома и лежащего поперёк порога избитого человека.

Послышались вздохи облегчения, а шёпот мгновенно перерос в восторженное щебетание. Возникла только единственная заминка — некому было заняться погрузкой вещей. Раньше этим занимался мальчишка или самые оборванные из нижних жильцов за мелкую монету. Но сейчас никто из них не появился. Однако, и это препятствие быстро оказалось преодолённым. На радостях от миновавшей угрозы, путники не сразу и не очень споро, но справились со всем сами.

В дилижансе, как оказалось, уже имелось в наличии двое пассажиров — пожилой мужчина и женщина, как принято говорить, бальзаковского возраста. Друг на друга смотреть они всячески избегали, из чего следовал неумолимый вывод о том, что это, без всякого сомнения, путешествовала супружеская чета. Ещё совсем недавно их присутствие могло внести определённые трудности для новых попутчиков. Но, со смертью офицера-гида и уходом Ирины со спутником оставалось только шестеро желающих покинуть постоялый двор (включая троих благородных, Артура с Селеной и Шляпу). Поэтому в восьмиместной карете с разной степенью удобства разместились все.

Хуже всех, вне всякого сомнения, чувствовала себя бальзаковская дама, оказавшаяся вдруг одна в весьма тесном обществе шести мужчин, не считая своего мужа. Придав лицу выражение высокомерно-оскорблённое, она повернулась к нему и произнесла со всей трагичностью, на которую оказалась способна:

— Вот именно так я и представляла эту поездку, когда отказывалась сопровождать вас в общественном экипаже! От чего мы оставили свою карету?

Пожилой муж стоически пережил этот выпад, даже не взглянув в сторону супруги. Один из благородных, не удержавшись, прыснул в кулак. Мадам тут же ожгла его взглядом полным презрения, от чего он прыснул снова. Было и без слов понятно, заметил Артур, что никакой собственной кареты у этих несчастных супругов на сегодня нет, но их добротная, дорогая, хотя и слегка поношенная одежда позволяла предполагать об их ещё совсем недавнем высоком благосостоянии. Была у них тогда и карета, и ливрейные слуги. Революционные времена многих возвысили, но многих и опустили, если не на самое дно, то достаточно близко к илу. Эти хотя бы остались живы. В то время, как многие из их сословия головами поплатились за своё происхождение.

— Сударь, вы ведёте себя непристойно! — Не выдержал, наконец, бывший аристократ. — Вы, как я вижу, тоже путешествуете не в собственном седле.

Молодой повеса даже обрадовался замечанию. Дорога предстояла долгая, а тут явно намечалась возможность скрасить её, вволю поиздевавшись над этим напыщенным стариком.

— Да, сударь, — уже не скрывая собственного веселья, произнёс он, — я не в своём седле. Но я, хотя бы, не вожу своё старое седло с собой! — И он расхохотался совершенно откровенно.

Дама вспыхнула, её глаза расширились, от ужасного оскорбления перехватило дыхание. Её муж сделал попытку подняться, забыв от негодования, что он в дилижансе, задел потолок и грузно опустился на место.

— Что вы себе позволяете, молодой человек? — Только и смог произнести он.

И этим вызвал новый приступ смеха у своего обидчика.

Как исследователю этого времени, Артуру было любопытно наблюдать за происходящим. Одно дело читать отлакированные мемуары, литературу и прочие документы прошлых веков, и совершенно иное, самому присутствовать среди простых героев той эпохи. По большому счёту, именно в этом и заключалась его работа, как темпорального реставратора — смотреть и слушать, но не вмешиваться. Он должен был видеть, как всё происходило на самом деле.

Но Селена не была темпоральным реставратором, она была оперативником, молодым и без опыта многочисленных погружений в прошлое, без брони от личного соучастия в переживаниях тех, кто в её эпоху уже давным-давно умерли, а ещё женщиной. И не вмешаться оказалось не в её силах.

— А наш старичок всё ещё может взбрыкивать! — Продолжил потешаться молодой задира, ещё не представляя, что его ждёт.

И тут вдруг молодой человек поймал на себе взгляд безусого Поля. Ох и не добрым был этот взгляд. Так смотрит портной на неудачный шов, который прямо теперь предстоит распороть. Так смотрит школяр на кляксу в тетради, которую сейчас вырвет вместе с листом бумаги. В общем, так смотрят на то, что немедленно будет уничтожено. Оставалось только вспомнить, как легко этот юнец расправился голыми руками с целой шайкой бродяг и вооружённых разбойников, чтобы мурашки побежали вдоль позвоночника, а мочевой пузырь неожиданно стал неимоверно тяжёл.

— Извинись, — тихо сквозь зубы приказала Селена.

— Да мы же просто шутим, — ещё пытаясь улыбаться, развёл руками внезапно вспотевший шутник. — Я просто пошутил, и только!

— Извинись! — Теперь она уже требовала безвозвратно.

Бальзаковская дама своим женским чутьём первая осознала происходящее, как и то, чем отказ извиниться грозит молодому насмешнику. Правды ради, она почувствовала и ещё кое-что, особенно в осанке и изгибе тела, и интонациях своего заступника. Все женщины от природы актрисы. А актрису очень сложно обмануть гримом и платьем. Пусть даже это мужское платье. Женщина и в нём всегда узнает другую женщину. Только мужчины так невнимательны бывают и слепы.

— Господа! — Призвала она. — Не надо ссорится! Дорога, тряска, ночёвка в этих грязных гостиницах, — тут она всё же поморщилась, не в силах преодолеть врождённую брезгливость. — Мы все устали, господа!

Мадам с особым выражением послала свой взгляд храброму юноше, вступившемуся за них с мужем. Но Селена его не заметила, или уже не желала замечать.

— Извинись! — Теперь голос девушки-воина стал почти похож на шипение кобры перед броском.

Очнулся, в конце концов, даже оскорблённый муж. Правда, в отличие от своей супруги, он видел перед собою только двух молодых мужчин, один из которых казался столь юным, что вряд ли тянул более чем на юношу. А постольку, поскольку взгляд юноши не был обращён к нему, то пожилой аристократ не мог видеть той смертельной воли в расширенных зрачках, от которой бросало в пот шутника.

— Право, господа, — примирительно произнёс он, — все мы устали. Эта нескончаемая Пробираясь через поверженные тела вон из кабака, Артур краем глаза продолжал следить за действиями «Шляпы». Такой оперативный псевдоним показался ему как нельзя более подходящим для псевдо— или истинного посланника. Он ожидал от того чего угодно и, в первую очередь, попытки исчезнуть, скрыться. Ведь пристального интереса к своей персоне не заметить он просто не мог.