Лариса Петровичева - Ведьма Западных пустошей [litres]

Он провел пальцем по краю бокала и какое-то время молчал. В стороне шумело море, и Аделин почти различала его мягкую неспешную речь: все хорошо, все будет хорошо. В мире, где есть любовь и море, не может быть ничего плохого.

– А сейчас я хочу быть там, где ты, – произнес Бастиан. – Ну и конечно, охотиться на чудовищ и расследовать сложные дела, но так, чтобы ты была рядом. Чтобы я мог подойти и взять тебя за руку.

Аделин казалось, что в ее груди зреет золотой горячий шар – он пульсировал вместе с сердцем, и от него плыло ласковое тепло. Если это была не любовь, то что тогда можно назвать любовью?

– Я тебя люблю, Бастиан, – сказала Аделин. – И я так говорю не из благодарности за то, что ты два раза спасал мне жизнь.

Она вдруг поняла, что говорит страшные, ненужные, нелепые глупости. Но Бастиан лишь улыбнулся, поднес ее пальцы к губам и, осторожно поцеловав, ответил:

– Я тоже тебя люблю. И никакой убийца девушек больше к тебе не прикоснется, я не позволю.

Он вдруг осекся и задумчиво посмотрел куда-то в сторону ресторанной стойки – там официанты в белых фартуках расставляли тарелки по подносам, но Бастиан словно бы видел что-то, не имевшее отношения ни к ресторану, ни к морю.

– Что случилось? – спросила Аделин. Тревога начала точить ее.

– У него были дети, – уверенно произнес Бастиан. – У Лесного принца.

– Что ты имеешь в виду? – растерянно промолвила Аделин, не понимая, при чем тут Эдвин Моро.

– У него на саркофаге надпись, – ответил Бастиан. – «Покойся, милый друг, покойся в тишине, ты сердце взял мое, но два оставил мне». Господин Арно сказал, что у Моро не было детей. А я уверен, что были, и он по какой-то причине держал их в тайне. Ну что еще эти два сердца, как не дети?

Официант бесшумно скользнул мимо их столика, обновив бокалы, и Аделин решила, что сейчас это очень кстати.

– Почему ты вдруг об этом подумал? – спросила она.

Напряженное лицо Бастиана смягчилось.

– Просто решил, что нашим детям будет лучше на свежем воздухе, чем в столичной толчее, – признался он.

«Нашим детям», – повторила Аделин.

«Да, у вас будут дети, – откликнулось море. – Будут, обязательно будут».

– Все правильно, – сказал Бастиан и запустил обе руки в волосы, взлохмачивая свою всегда идеальную прическу. – Дети. Вчера мы видели одного из них.

Аделин ахнула, замерла с приоткрытым от удивления ртом.

– Ты хочешь сказать… что убийца девушек – сын Эдвина Моро?!

Бастиан смотрел на нее так, словно в эту минуту шел по тонкой нитке, натянутой над пропастью.

– Он говорил, что мы с тобой виноваты. Оба. Помнишь, как говорится в Священном Писании? «Дети разделят вину и грехи отцов и омоются кровью за дела чужие», – процитировал Бастиан, и Аделин ощутила прикосновение ледяного ветра к спине. Значит, в прошлом ее отца была грязная тайна – это было похоже на падение в застоявшийся пруд, подернутый ряской. – А он горячо верует, если судить по татуировке. Набивать четки у себя на руке – это надо иметь особый склад ума.

– Твой отец расследовал дело Эдвина Моро, – проговорила Аделин, задумчиво рассматривая свои пальцы. – И возможно, пришел не к тем выводам, какие нужны убийце девушек.

Бастиан презрительно фыркнул, махнул рукой. Аделин посмотрела на море – в таком месте надо говорить о любви и других приятных вещах, а не обсуждать мотивы серийного убийцы.

– Хочешь сказать, что его убили? – предположил он. – И замаскировали все под самоубийство? Нет, такой человек, как Альвен Беренгет, обязательно докопался бы до правды. Если он решил, что Моро покончил с собой, то так и было.

– А мой отец? – пол уходил из-под ног, и Аделин боялась, что упадет со стула, утратив опору. – А отцы всех убитых девушек? Что они могли сделать Моро?

Бастиан пожал плечами.

– Не знаю, Аделин. Но убийца девушек считает, что они виноваты в его смерти. И кто второй ребенок? Он был на балу, ему надо было смотреть на всех нас, на нашу растерянность.

Аделин вспомнила, какими были люди в доме господина Шо – взволнованными, беспомощными, несчастными. И они старательно прятали свое волнение и беспомощность, чтобы никто не догадался, не почувствовал, что эти господа, основа Инегена, могут быть растерянными и слабыми.

– Надо поговорить с доктором Холле, – сказала Аделин. – Если кто-то и знает о детях Моро, то это он.

Переход через нору в пространстве на этот раз дался Бастиану намного сложнее – он опомнился от того, что стоял на коленях возле полицейского участка, и его рвало.

– Тихо, тихо, держу! – услышал он голос офицера Бруни. В ту же минуту сильные руки поставили Бастиана на ноги, и он ощутил прикосновение платка, который заботливо обтер его губы.

– Так часто бывает, – со знанием дела заметил господин Арно: зрение прояснилось, и Бастиан увидел, как полицмейстер торопливо выходит из участка с флаконом нюхательной соли в руках. – Ну-ка, вот!

Омерзительная вонь взбодрила и очистила разум, и Бастиан бросился к Аделин, которую стражи порядка поднимали с мостовой: девушка была в обмороке, но уже приходила в себя.

– Как вы? – спросил полицмейстер, поднеся флакон к носу Аделин. Девушка вздрогнула, чихнула и открыла глаза.

– Живы, здоровы, – ответил Бастиан. – Я знаю, кто убийца девушек.

Шанти и Бруни едва не выронили Аделин. Господин Арно как старший по званию быстрее всех совладал с удивлением и негромко спросил:

– И кто же?

– Один из детей Эдвина Моро, – ответил Бастиан. – Идемте, я все расскажу.

Он хотел, чтобы Аделин отправилась домой и отдохнула – хватит с нее опасных приключений, – однако она наотрез отказалась куда-то уезжать и пошла в участок вместе со всеми.

– Раз мне нужен врач, то мы с тобой поедем к доктору Холле, – заявила Аделин с таким видом, который давал понять, что с ней лучше не спорить. Бастиан лишь вздохнул, подумав, что ее упрямство не раздражает его, а в каком-то смысле радует.

Когда все вошли в кабинет господина Арно, то в открытое окно с сердитым гуканьем влетел растрепанный Кусь и, заняв законное место на плече Аделин, замурлыкал и принялся бодать хозяйку головой в щеку, словно пенял ей на то, что она куда-то пропала. Аделин рассмеялась, и в ее глазах сверкнули слезы, настолько сыч был трогательным. Господин Арно улыбнулся и сказал:

– Ну что, теперь все в сборе. Давайте поговорим.

– У Эдвина Моро были дети, – сказал Бастиан, устало откинувшись на спинку неудобного стула. – Это те два сердца, которые его жена упоминает в эпитафии. Та вина, о которой говорил мне убийца девушек, – грехи отцов, за которые должны ответить дети. Все родители убитых девушек как-то провинились перед Эдвином Моро, и теперь один из его сыновей мстит им.

Некоторое время стражи порядка размышляли над сказанным с самым оторопелым видом, а затем господин Арно ахнул и воскликнул: