Наталья Солнцева - Ожидай странника в день бури [Золотые нити]

– Может, не надо одним? Я подъеду, вместе и сходим.

– Не стоит. Интуиция мне подсказывает, что там будет и меня достаточно. Кстати, в истории с киллером всплыл неожиданный факт. Подробностями поделюсь при встрече. И последнее: надо нам с тобой выкроить время и сходить еще раз в тот чертов подвал.

Влад все еще был не в духе от того, что его разбудили в такую рань.

– Хватит дрыхнуть, – засмеялся Сиур. – Начинай думать, как нам сегодня все успеть...

Тина медленно открыла глаза, – рассвет просвечивал сквозь штору, образовывая на ковре солнечные пятна. Вставать не хотелось. Во всем теле ощущалась ломота, как после непривычной физической работы.

Ей снились букеты цветов, – пышные, с удушливым резким запахом, от которого не хватало воздуха и тяжко мутилось сознание. Бархатные, в складках, половинки занавеса закрывались, отгораживая ее от мира. Она хотела остановить их навязчивый тяжелый ход и не могла. Цветы засыпали ее с головой, – роскошные и ужасные, – она хотела сделать вдох, но сладковатый аромат тления забивал горло. Жаркий свет рампы кружил и кружил голову... Крики ужаса сливались с аплодисментами и восторженным ликованием каких-то людей, их лица и руки сливались в утомительную какофонию звуков, жестов и гримас... Яркие и грубые краски декораций с безвкусной позолотой, запах клея, папье-маше, грима, пудры, пота и духов вызывали дурноту. И вместе с дурнотой приходило томительное ощущение безысходности, тщетности любых попыток вырваться из мертвящего круга...

«Это все от вчерашних разговоров про Кадмину, которая сводила с ума Киев, Харьков, Москву, Петербург, Милан, Париж... – догадалась Тина. – О Боже!»

Еще этот монастырский ресторан!.. Поток впечатлений начинает захлестывать. Не мешало бы остановиться и перевести дух, иначе она просто не выдержит.

За завтраком Сиур с тревогой заметил ее бледность, синеву под глазами. Может, не брать ее с собой?

– Мне придется еще раз съездить к тебе в квартиру. А ты отдохни, – я закрою тебя на ключ. Дверь двойная...

– Я не останусь!

Он сразу решил, что лучше не возражать.

– Хорошо, я понял. Тогда собирайся.

Она молча пила кофе, не притрагиваясь к еде. Взгляд ее блуждал с предмета на предмет, ни на чем не задерживаясь.

– Ты чем-то расстроена?

Сиур вспомнил свою попытку ночных ласк, которые она отвергла. Тина подняла на него свои блестящие, темные, удивительные глаза.

– Мне опять снился плохой сон! Слишком много плохих снов. – Она вздохнула. – Что это? Так на людей действует страх?

– На людей плохо действует долгое напряжение. Ожидание опасности бывает много хуже самой опасности. Не думай ни о чем.

– Тебе легко говорить! Я одна не останусь, – повторила она упрямо.

– Хорошо, я же сказал, что поедем вместе...

Они вошли в квартиру с неприятным чувством, которое возникает от чужого враждебного присутствия. Все комнаты были пусты, все оказалось на своих местах, негромко тикали механические часы на стене, которые вчера завела Тина.

Евлалия смотрела всегда по-разному, – сейчас укоризненно и немного виновато. В изгибе ресниц – обещание, лукавый намек... Сладостное возбуждение неожиданно и сильно вспыхнуло в груди при взгляде на ее невинно-порочное лицо.

– Чертовщина! – в который раз сказал себе Сиур, с трудом, однако, успокаивая дыхание.

Под рамкой портрета лежал небольшой глянцевый листок бумаги, на котором кто-то нацарапал шариковой ручкой: «Вам угрожает серьезная опасность. Меня не бойтесь. Берегите себя. Протасов».

Сиур осмотрел листок со всех сторон, вертел его и так, и сяк, – но ничего больше не смог из него выудить. Бумага была из пачки хорошей писчей бумаги для заметок, которая имеется в каждом мало-мальски приличном офисе и продается в любом канцелярском магазине.

Он сел и, пока Тина брала из шкафа какие-то вещи, не подозревая о записке, стал обдумывать, как бы это ей так преподнести новость, чтобы не испугать еще больше. Ее нервы явно на пределе.

То, что она решила собрать кое-какую одежду и прочее, говорило ему о многом. Во-первых, она напугана. Во-вторых, не собирается здесь оставаться, по крайней мере в ближайшее время. Да и кто бы на ее месте смог жить в квартире, которую кто-то запросто посещает, легко открывая замки?

Сиур еще раз убедился, что убийца – профессионал. И то, что он оставил записку, в которой практически признает, что это его видели за работой, и сообщает, что его не надо опасаться, – штука из ряда вон выходящая. Тут должна быть серьезная подоплека.

О какой опасности он предупреждает Тину? Записка для него – большой риск. Хотя она вряд ли может где-то послужить доказательством чего бы то ни было, но все-таки...

Что могло заставить опытного и безжалостного профи вести себя подобным образом? Прямо «Тимур и его команда», а не наемный киллер. Ну и дела!

Тина неслышно подошла сзади и обняла его за шею. Увидела записку.

– Что это?

– Нашел под портретом Евлалии.

Сиур решил, что знание все-таки лучше незнания. Вдруг Тина сможет пролить какой-то свет на происходящее? Потому что сам он окончательно и бесповоротно запутался.

Она прочитала, сдвинув брови и шевеля губами. Села рядом, уронила руки на колени.

– Ты знаешь, кто такой Протасов?

– Разумеется, нет...

– А вот он тебя знает!

– Ума не приложу, в чем дело...

Сиур не допускал мысли, что убийца подписался своей собственной фамилией, но...

Тина задумчиво смотрела на пыльный ковер, весь в солнечных бликах.

– Нужно убрать здесь как следует...

– Конечно, мы обязательно устроим уборку, только не сегодня. Ладно?

– Ладно, – сразу согласилась она.

Такая непривычная сговорчивость Сиуру не понравилась.

– Послушай, Тина, попробуй подумать, ты никогда, ни от кого не слышала фамилию Протасов? Какой-нибудь знакомый твоих знакомых, к примеру? Герой кинофильма? Литературный персонаж?..

Она промычала нечто невразумительное, но он увидел, что она начала усиленно вспоминать, и какие-то проблески сознания появились на ее поникшем лице.

– Протасов... Протасов?.. Ну да, Альберт Михайлович называл эту фамилию... кажется. Ты знаешь, я уже ни в чем не уверена...

– Я понимаю. Просто вспоминай, и все.

– Ну... – Тина закрыла глаза, пытаясь восстановить в памяти давний эпизод. – Он рассказывал мне про Евлалию, как все мужчины от нее с ума сходили, преследовали, стрелялись, ползали перед ней на коленях, осыпали подарками и драгоценностями... И один из них, известный светский лев Алексей Протасов, блестящий офицер...

– Как ты сказала? Алексей Протасов?

– Боже мой, Сиур, он же умер давно! Даже если он пережил свою красавицу и дотянул до ста лет, все равно он давно мертв. Понимаешь? Давно мертв! Мы живем в двадцать первом веке!