Джон Скальци - В клетке. Вирус. Напролом [сборник litres]

– А при чем тут коммерческие сделки? – нахмурился отец. – Я думал, речь идет о мести.

– Так и есть, – согласился я. – Сделка и послужит нашим способом мести.

– С кем?

– С навахо, папа, – ответил я.

Отец нервно заерзал на стуле.

– Я понимаю, Крис, у тебя выдалась трудная неделя, ты устал, – сказал он. – Но ведь я только вчера застрелил одного из них. Не думаю, что уже сегодня они захотят вести со мной дела.

– Тебя никто не обвиняет.

– Я сам себя обвиняю.

– Ты застрелил его не потому, что он навахо, – напомнил я. – А потому, что он хотел убить меня. И не из-за того, что он плохой человек. Плохие – те, кто отправил его к нам.

– То есть я застрелил невиновного.

– Да, папа, – сказал я. – И я очень сожалею об этом. Но его убил не ты, а Лукас Хаббард. Он просто вынудил тебя убить его. И если бы ты этого не сделал, я был бы сейчас мертв.

Папа схватился за голову. Я немного помолчал, прежде чем продолжить:

– Брюс Скоу был невиновен. И Джонни Сани тоже. Их уже не вернуть. Но я знаю способ, как ты можешь наказать настоящих виновников их гибели, а также помочь очень многим людям из Нации навахо. Это действительно принесет пользу. Тебе просто нужно сделать то, что ты умеешь лучше других. Заняться кое-каким бизнесом.

– О каком бизнесе речь?

– Недвижимость, – ответил я. – Ну, или вроде того.

В три тридцать я сидел с Джимом Бухолдом в его домашнем офисе.

– Мы сносим оба здания, – сказал он о производственном комплексе «Лаудон фарма». – То есть, строго говоря, сносится только административный корпус. Инспекторы из округа Лаудон установили, что поврежден фундамент. Лабораторный корпус уже разрушен взрывом. Надо только вывезти мусор.

– Что будет с «Лаудон фарма»? – спросил я.

– В ближайшей перспективе, то есть уже завтра, я иду на похороны шестерых уборщиков, – сообщил Бухолд. – Всех шестерых хоронят в одно время. Они дружили, поэтому такое решение вполне логично. А в понедельник я распускаю весь персонал и выставляю компанию на продажу.

– Кто-то хочет купить «Лаудон фарма»? – спросил я, уже зная ответ.

– У нас есть несколько ценных патентов, и нам удалось восстановить немало текущих исследований, часть из которых можно возобновить, – сказал Бухолд. – И если покупатель, кто бы он ни был, наймет наших разработчиков, есть надежда, что дело пойдет быстрее. Кроме того, наши правительственные контракты все еще действуют, хотя я и попросил наших юристов немедленно изучить их, чтобы убедиться, что они не могут быть расторгнуты в случае теракта.

– Тогда зачем продавать?

– Затем что с меня хватит. Я отдал этой компании двадцать лет жизни, и все пошло прахом за одну ночь. Вы хоть представляете, что я чувствую?

– Нет, сэр, – ответил я. – Не представляю.

– Разумеется, нет, – сказал Бухолд. – Вы не можете этого знать. Я и сам не знал, пока кто-то не взял и не превратил двадцать лет моей жизни в груду щебня. При мысли о том, что все надо начинать с нуля, я ощущаю смертельную усталость. Нет уж. Лучше мы с Риком уйдем на покой, купим домик где-нибудь на Внешних отмелях и будем гонять наших корги по пляжу, пока они не свалятся от усталости.

– Звучит неплохо.

– Да, будет здорово. Первую неделю. А потом мне придется ломать голову, куда себя приткнуть.

– На том ужине у моего отца вы говорили, что работаете над созданием какого-то способа лечения больных синдромом клетки.

– Я тогда и вас втянул в спор, – сказал Бухолд. – Рик вчера меня очень ругал, когда вспомнил об этом. Простите за тот разговор.

– Ничего страшного. Помнится, вы говорили, что уже существует лекарство.

– Нейролиз.

– Да, верно. И как далеко вы успели продвинуться?

– Вы имеете в виду, сколько оставалось до выхода нейролиза на рынок? – спросил Бухолд.

– Да.

– Мы были настроены оптимистично и достигли достаточного прогресса с препаратом, чтобы приступить к клиническим испытаниям. Если бы результат принес удачу, мы бы почти наверняка уже получили одобрение от министерства здравоохранения по ускоренной процедуре. Ведь в стране четыре с половиной миллиона человек страдает от синдрома клетки. А особенно сейчас, когда принят Абрамс—Кеттеринг, чем скорее мы сможем освободить их, тем лучше.

– И что теперь? – спросил я.

– Теперь один из главных разработчиков взорвал компанию, а с ней и всю нашу документацию, – ответил Бухолд. – А потом убил себя, и, что бы я при этом ни чувствовал, он был единственным, кто бы смог быстро восстановить данные из того, что удалось спасти. С тем, чем мы располагаем сегодня, пройдет пять или семь лет, прежде чем мы снова дойдем до этапа клинических испытаний. И это в лучшем случае.

– Кто-нибудь еще вел подобные разработки?

– Я знаю, что «Роше» работали над созданием комбинации какого-то препарата и стимулирующей терапии, – сказал Бухолд. – Но они и близко не подошли к клиническим испытаниям. Больше никто не достиг даже такого уровня. – Он мрачно посмотрел на меня. – Хотите, повеселю вас?

– Конечно, – ответил я.

– Этот прохвост Хаббард на приеме у вашего отца соловьем разливался о хаденской культуре и о том, как они не хотят избавляться от своей болезни, да еще подспудно обвинил меня чуть ли не в подстрекательстве к геноциду.

– Я помню.

– Вчера этот сукин сын позвонил мне и предложил купить «Лаудон фарма»! – воскликнул Бухолд.

– И за сколько?

– Да практически за бесценок! Так я ему и сказал. А он заявил, что готов поторговаться, но времени у него мало. Тогда я напомнил ему, что еще пару дней назад он называл нашу работу вредной и ненужной, а теперь хочет купить ее. И знаете, что он ответил?

– Нет, – сказал я, хотя примерно догадывался.

– «Бизнес есть бизнес» – вот что! – возмутился Бухолд. – Обалдеть можно! Да я чуть трубку не бросил.

– Но вы не бросили.

– Нет, потому что он прав. Бизнес есть бизнес. У меня шестьсот сотрудников, которые через три дня окажутся без работы, и, хоть Рик и считает, что я не должен выходить за рамки официальных отношений, – тут Бухолд округлил глаза и осмотрелся вокруг, проверяя, нет ли мужа рядом, – я все равно чувствую за них ответственность. Мне будет спокойнее, если хоть кто-нибудь из них сохранит работу, а остальные получат приличное выходное пособие.

– Значит, вы продадите ему? – спросил я.

– Если никто не предложит больше, возможно, продам, – ответил он. – А что? Думаете, не стоит?

– Мистер Бухолд, мне бы и в голову не пришло указывать вам, как вести дела.

– Вернее, то, что от них осталось, – заметил он. – Вот что я вам скажу, агент Шейн. Если вы назовете мне убедительную причину, почему мне следует повременить с продажей, я, может быть, так и поступлю.

– Я попробую, сэр. Обещаю.