Джон Скальци - В клетке. Вирус. Напролом [сборник litres]

Террелл Уэльс:

В детстве я смотрел документальный фильм о том, как снималась «Планета обезьян» – самая первая, с Чарлтоном Хестоном. В фильме рассказывалось о том, как делали грим массовке, чтобы изобразить разные виды обезьян – шимпанзе, горилл и орангутангов, – а когда съемочная группа шла на обед, они разделялись. Люди, загримированные под горилл, садились с другими гориллами, шимпанзе – с шимпанзе.

То же самое стало происходить с хаденами. Кем бы ты ни был раньше, теперь ты становился прежде всего иным. И никто из твоих друзей-нехаденов не мог даже представить себе, что ты чувствуешь. В этом не было их вины. Они просто не понимали, что значит быть запертым в собственном черепе и не знать, сможешь ли когда-нибудь еще с кем-то заговорить. Наверное, так же бывает с людьми, прошедшими войну. В конце концов ты начинаешь проводить все свое время с теми, кто тоже там был, потому что только они могут тебя понять.

Когда я видел других трилов на улице, мы обменивались дистанционными приветствиями, отправляя друг другу свои адреса. А позже заходили в «Агору», еще ту, первую версию, похожую на ролевую компьютерную игру, только без квестов, находили там друг друга и просто подолгу болтали. Наши аватарки на «Агоре» выглядели как мы сами еще до болезни – едва ли кто-нибудь тогда подделывал свои изображения, – и мы могли быть самими собой, пусть и не в полной мере, но хотя бы в той, чтобы чувствовать себя нормально.

Я уже не смогу вспомнить, когда начал думать о себе как о хадене. Это случилось как-то исподволь. Наверное, после того, когда я понял: сколько бы я ни притворялся, что мне не важно, что я выгляжу как робот, на самом деле это было важно – в том, что касалось отношения других людей. Что они думали обо мне и как на меня реагировали. И дело не только в том, можешь ли ты занимать место в «Старбаксе» или нет. Люди перестали относиться ко мне как к человеческому существу. Один пьяный сукин сын как-то разбил пивную бутылку о голову моего трила, потому что хотел узнать, испытаю я боль или нет. Я чудом сдержался, чтобы не расквасить ему нос металлическим кулаком, и уж ему-то точно было бы больно.

Думаю, окончательно я осознал себя хаденом, когда однажды вечером мы пошли с моими бывшими одноклассниками в бар. Они все сидели, пили, трепались ни о чем, и я тоже сидел и как бы трепался ни о чем с ними, а на самом деле одновременно зашел на «Агору» и договаривался с тамошними друзьями, что мы замутим игру сразу, как только я смогу отделаться от своих «бодрячков» – так назывались наши знакомые за пределами хаденского мира. То есть я отбывал повинность с «бодрячками» и ждал, когда смогу вернуться в свой настоящий мир.

Наверное, я стал шимпанзе и хотел общаться только с шимпанзе.

Джозефина Росс:

Неправильно было бы думать о сообществе хаденов как об однородной группе только потому, что их поразила одна и та же болезнь. Фактически болезнь была единственным, что их объединяло. В остальном хадены являются одним из самых разнородных сообществ, когда-либо существовавших в мире. Есть хадены богатые и бедные, образованные и невежественные, любого вероисповедания, цвета кожи, пола, сексуальной и политической принадлежности, возраста и предшествующего заболеванию состояния здоровья. По крайней мере, в Соединенных Штатах сообщество хаденов стало отражением общества в целом.

Вот почему в сообществе хаденов практически сразу же начались расколы, еще до того, как оно по-настоящему ощутило себя именно отдельным сообществом. И самый крупный раскол, сохранившийся и поныне, произошел между теми, кто бо́льшую часть времени проводил в физическом мире с помощью транспортеров личности и ежедневного взаимодействия с родными и друзьями, не подверженными болезни, и теми, чья жизнь целиком проходила в том новом мире, который хадены только начали создавать посредством «Агоры», а также других виртуальных пространств и социальных групп, которые они сформировали.

Этот раскол был обусловлен, в частности, возрастными критериями, а также прочими факторами, такими как, например, степень поддержки, которую кто-то мог оказать хадену в физическом мире, или особенности конкретной личности. Люди, по природе своей интровертные, чаще склонялись к тому, чтобы проводить бо́льшую часть времени в виртуальном пространстве.

Конечно же, очень немногие хадены относили себя полностью либо к одному, либо к другому лагерю, но общее разделение существовало и оказало существенное влияние на то, как сообщество развивалось в дальнейшем.

Террелл Уэльс:

Следует учесть и то, что со временем физический мир просто начинает угнетать. Послушайте, в хаденском виртуальном пространстве у меня есть то, что я могу назвать домом, – это какая-то постоянная область памяти на сервере, которая принадлежит мне. И я могу создавать там все, что захочу.

Так что я построил себе дом из бревен на шести квадратных метрах виртуального Вермонтского леса [36] Лес в штате Вермонт, имеющий дурную репутацию и даже названный, по аналогии с Бермудским треугольником, «Беннингтонским треугольником». . Даже в то время, когда я только получил свое место на сервере, технология уже достигла такого уровня, что можно было гулять среди деревьев, видеть подробно каждую мелочь, а также подключать данные всех остальных органов чувств. Ты мог устроить так, что в твоем мире каждый день распускалась молодая листва. Однажды я делал так примерно год. Рядом с моим домом течет ручей, ходят лисы и олени. Красота необыкновенная. И все это – мое. Может, оно и не настоящее и такого нет в физическом мире, но знаете что? Я сижу на своем крыльце, смотрю на лес вокруг и чувствую, что он вполне реальный. Я дома.

А потом приходится возвращаться обратно в физический мир. И там сразу же – распухшее бледное тело, не способное шевельнуться. Еда в него заходит по трубке, а через некоторое время по трубке же выходит. Это тело – мое тело, или, иначе говоря, я, – лежит в комнате, где полно медицинского оборудования и где стоит стул с зарядкой для трила. Я делю квартиру с тремя другими хаденами, и у нас еще есть комната для нашей сиделки. Это самая депрессивная в мире холостяцкая дыра. А потом я выхожу на улицу в своем триле и никогда полностью не забываю, что похож на элемент компьютерной графики из какого-нибудь старого научно-фантастического фильма.

Так что скажите мне сами – где бы вы предпочли проводить время? В уютном бревенчатом домике посреди волшебного леса или в паршивой квартирке, набитой чуваками с трубками? По-моему, ответ очевиден.

Ирвинг Беннет:

Я собрал несколько историй о сообществе хаденов еще до того, как мы взяли на работу Танну Хью, тоже хадена, чтобы она могла вести репортажи, так сказать, изнутри. Поначалу, когда я только начинал писать о нем, для удобства читателей при описании хаденов я проводил параллель с сообществом глухих. Оно почти невидимо для посторонних, но внутри его присутствует очень сильное чувство идентичности, обусловленное тем общим, что есть у всех его членов, – глухотой.