Джон Скальци - В клетке. Вирус. Напролом [сборник litres]

Наташа Лоуренс:

Прошло уже двадцать пять лет, а у нас до сих пор нет эффективной вакцины, вот что по-настоящему меня беспокоит. И лекарства тоже нет. Единственное, чему мы научились, – это блокировать распространение эпидемии при очередной вспышке, а еще создали целый арсенал терапевтического оборудования, чтобы облегчить жизнь запертым. Мы не можем победить болезнь. Мы можем лишь сделать ее менее ужасной.

Да, для меня это выглядит как поражение. За прошедшие четверть века мы очень много узнали о мозге. Мы добились огромного прогресса в интегрировании этих мозговых протезов и создали целую индустрию вокруг обслуживания хаденов и облегчения их жизни. Но все равно каждый год сотни тысяч американцев заражаются новым штаммом вируса Хаден. Десятки тысяч умирают, десятки тысяч становятся запертыми.

Знаете, на что это похоже сейчас? На автомобильные аварии. Несмотря на то что машины снабжены системой автоматического управления, люди по-прежнему попадают в аварии, потому что на время отключают или вообще отказываются от нее. Мы все еще теряем от десяти до двадцати тысяч людей в год в дорожных происшествиях, и никто не думает об этом как об эпидемии. Это просто высокая цена, которую мы платим за нашу работу, да и вообще за жизнь. Синдром Хаден тоже стал такой ценой. Хронической болезнью, охватившей всю нашу страну, как и всю планету.

Томас Стивенсон:

Насколько я понимаю – или, по крайней мере, мне так объяснили, – вирус синдрома Хаден очень быстро приспосабливается к новой среде и легко мутирует. От года к году и даже от сезона к сезону с ним происходит столько изменений, что мы просто не успеваем реагировать. Еще в самом начале я задавался вопросом, была ли скорость мутации, которую мы наблюдали в лаборатории, естественной, или же эти новые штаммы кто-то создавал намеренно и заражал ими людей. Мы действительно наблюдали его мутацию в лаборатории, только она шла не с той скоростью, с которой предположительно протекала в природе. Но наших данных, как часто бывает с этим вирусом, в конечном итоге оказалось недостаточно.

Элизабет Торрес:

У Маргарет Хаден был поздно диагностирован рак матки, а когда его обнаружили, метастазы уже проникли в печень, легкие и мозг. Я очень хорошо помню ее слова. Она сказала: «Лиз, это победа. Я прожила достаточно, чтобы умереть от совершенно другой болезни». И рассмеялась.

Сначала я подумала, что это ее способ зажечь свечу, вместо того чтобы проклинать темноту [37] «Лучше зажечь свечу, чем проклинать темноту». Изречение приписывается Конфуцию. – если вы знаете, о чем речь, – но потом поняла, что она имела в виду в тот вечер. Так она хотела напомнить всем, что болезнь, получившая ее имя и изменившая ее жизнь против ее воли, все-таки не подчинила ее. Маргарет прожила достаточно долго и умерла «нормальной» смертью. Может, для кого-то другого это не имело бы значения, но для нее значило очень много.

От синдрома клетки все же была одна маленькая польза. Ее транспортер личности позволил ей видеться с людьми до самого конца. Она никогда не скрывала того, что происходит с ее настоящим телом, но поскольку к тому времени все уже привыкли видеть ее в триле, она могла с его помощью попрощаться с теми, кто был важен для нее, и не беспокоить тех, кто этого не желал. Она никому не хотела осложнять жизнь. И в этом была вся Марджи. Когда мы положили ее рядом с Беном, я точно знала, что для нее это счастливый финал.

Дуэйн Холмс:

В Вашингтоне никогда и ничего не забывают. Дэвид Абрамс тоже не забыл, как обошелся с ним президент Хаден, когда продвигал закон об исследовательской программе; и как только Хаден ушел из Белого дома, Абрамс тут же начал предпринимать попытки по сокращению его главного детища. То одно направление вдруг закроют, то другое. Обычная практика. Иногда он добивался, чтобы какой-нибудь проект перестали финансировать, иногда – нет. Твердое положение в округе позволяло ему чувствовать себя уверенно, поэтому можно было спокойно выжидать.

К тому времени, когда он переключился на сенат, он уже достаточно укрепил свое положение за счет сокращения программы. Он построил на этом свою избирательную кампанию и почти заручился поддержкой сената, но потом Бен Хаден умер, и на похоронах Марджи Хаден начала говорить о том, что закон об исследовательской программе – это «непреходящее наследие» ее мужа. Это сильно подкосило первую попытку Абрамса. И вдохновило его предпринять парочку новых попыток, после чего он наконец добился значительной поддержки и в палате представителей, и в сенате, для того чтобы серьезно ограничить действие закона.

И в конце концов он таки добился своего. Закон Бена Хадена была заменен на «Вперед, к процветанию», какого бы хрена это ни значило. Теперь Дэйв Абрамс – народный герой: ну как же, он ведь снизил налоги, а это всегда беспроигрышный ход. Хаден тоже в свое время победил в первую очередь благодаря этому. Но я думаю, если застать Абрамса после двух-трех стаканчиков виски, правда непременно выплывет наружу. Он прекратил финансирование программы исследований только потому, что ненавидел президента Хадена всеми фибрами своей души, вот и все.

Ребекка Уорнер:

Закон об исследовательской программе нельзя было отменять, тем более так глупо. И программу бы не закрыли, если бы правительство разрешило нам свободно продавать трилы, а другим компаниям – их нейронные сети не только пациентам с синдромом Хаден. Нам всегда отвечали, что имплантированные нейронные сети слишком опасны для людей, чей мозг не подвергся изменениям под действием вируса, а также что по политическим соображениям исследовательская программа может получать финансирование, только если трилы, нейронные сети и все остальное останется сугубо медицинским оборудованием.

Ну, я-то всегда считала это полной чушью и не стеснялась об этом говорить публично. Огромному числу самых разных людей трилы и нейронные сети могли бы реально помочь. Например, немощным старикам или тем, кого разбил паралич. Сколько раз восьмидесятилетние старики умоляли меня дать им трилы, потому что не хотели больше быть арестантами в домах престарелых. И я хотела дать им трилы! Но пока мы получали средства по исследовательской программе, мы были вынуждены соблюдать установленные правила. Деньги, которые ты получишь наверняка, греют больше, чем те, которые, может быть, получишь, а может, и нет. Все очень просто. Но в конечном итоге хаденов всего несколько миллионов. А пожилых людей в Штатах гораздо больше. Если бы можно было внести трилы в пакет их «Медикейда» [38] Американская государственная программа медицинской помощи. , у нас бы в одночасье грянул новый экономический бум.