Екатерина Лесина - Одинокий некромант желает познакомиться

— Зачем мне? У меня все есть. А тут в лавку Харитонова сорочки завезли, из тонкого льну. англицкие… до того хорошие. Я тебе пару возьму?

Он кивал.

Он давно уже отстранился от всех этих хозяйственных забот, сосредоточившись всецело на том, что умел делать лучше всего. Оно и верно? К чему ему о сорочках думать, если Переслава есть? Она и их купит, и кальсончики с начесом, поелику осень предсказывают дюже холодную, и носков с подвязками.

Ну а сама обойдется простым платьем.

К чему ей невестится? Чай, не девка. Переслава не обманывалась: ее бабий век давно уж перегорел, оставивши после себя мучительную боль где-то в груди, но так оно и к лучшему. Она не завидовала старым подругам, с которыми изредка переписывалась, когда заняться вовсе было нечем, их многочадности и хозяйствам, она была счастлива своею маленькой семьей.

А зимой Платон привел девицу.

— Она мне сразу не понравилась, — Переслава поднимала тонюсенькие ленточки кожуры, отправляя их в ведро. — Такая… востроглазенькая. Стала, ручки сложила, мол, сама скромница. Только, небось, по-настоящему скромные девки по одинке с мужиками не шастают.

Гудели мухи под потолком, то приближаясь к полоскам ткани, пропитанным смесью сахарной воды и клея, то возвращаясь к окну.

— Сестра милосердия… работали они вместе. Любовь. Жениться вздумал. Только я-то сразу поняла, что никакой там любови и нет… — Переслава кинула очищенный клубень в воду, и ушел он беззвучно, без всплеска и брызг. — Это мужики наивные. Им пару слов ласковых скажешь, они и готовые поверить, что любят их безмерно. А бабы — народишко хитроватый. Да и то… видела, как он глядит. Не было там любви. Вот тебе крест, не было!

Она перекрестилась широко, размашисто.

— Я ему так и сказала. Потом. После. Раз уж пришло жениться, оно-то, конечно, надобно, потому как мужик в годах да бессемейный доверия не внушает, но так можно б кого поприличней найти. Небось, не хвост собачий, целитель… он тогда в госпитале святой Матроны служил, это уже после выше позвали. Но все одно… я б с соседями погутарила, узнала б, у кого девки в года вошли. Поглядела б, чтоб и ладные, и здоровые, и хозяйство вести умели. А любовь… дурота это.

Переслава сплюнула себе под ноги и поморщилась.

— Только ж эта… брюхатая оказалась. Потаскуха.

…а Платон был чересчур благороден, чтобы от своего дитяти отказаться.

— Пойми, — он говорил с Переславой тихо и ласково, пытаясь тем самым унять праведный сестрин гнев. — Конечно, нехорошо получилось, но что теперь? Бросать ее?

— А хоть бы… — ее душила обида за брата.

— Разве оно по-божески?

— Думать надо было, чем ноги раздвигала, — Переслава металась по комнате, которая вдруг стала тесна. Ей мучительно было представить, что в этом доме, с любовью ею устроенном, вскоре появится другая хозяйка.

А с нею что будет?

С Переславой?

Прочь отправят? Так некуда отправлять.

Оставят в приживалках? Не пойми кем? С девкою не поладят они, взгляд у той больно хитрый, из той породы, что мягко стелет, да спать замаешься.

— Так уж вышло. Да и поверь, Лампуша — не худший вариант. Сирота, конечно…

При этих словах Переслава разом лишилась сил, упала на стул, обмякла. Сирота? Выходит, что и смотреть за нею некому было, и учить, и… и все ведают, какие у сироток несчастных нравы. В приюте овечки кроткие не выживают.

— …но работящая. У нас ее ценят. Тихая и скромная. Поладите.

…а куда деваться-то? Платон упрямым оказался. И от разговоров о будущей женитьбе отмахивался. А ведь можно было все решить миром.

Дать девке денег.

Дитя, коль так уж надобно, забрать. Переслава вон знала, с кем раскланяться, чтоб документ выправили. Признала б своим, да и…

— К чему эти сложности, — Платон и вправду не понимал. Он, уверенный, что всецело распоряжается собственной жизнью, не видел опасности в скромной сиротке Евлампии.

А та обживалась в доме.

Одни кружевные салфетки сменились другими. Исчезли кружки, словно бы случайно разбившись…

…такая неуклюжая.

…простите, Бога ради… вот я новые купила, ничуть не хуже.

Исподволь изменился Платонушкин гардероб, потому как оказалось, что выбирала Переслава вещи немодные и не лучшего качества. Последнее было ложью, уж в тканях-то она разумела побольше всякой там пигалицы, но…

…как-то само собой вдруг сложилось, что под рукой Переславы осталась лишь кухня. Да и то пришлая стала командовать, что сготовить, будто Переслава сама сообразить не способна.

— Успокойся, — Платон отмахивался от жалоб. — Блажь беременной девицы…

…которая держалась в доме совсем уж хозяйкой.

Свадьба состоялась. В махонькой церквушке, скромная, едва ль не тайная. Не было ни гостей, ни выезда приличного, ни подарков, ни наставлений… непотребство, а не свадьба.

— После свадьбы она мигом работу бросила. Мол, тяжко. А Платон лишь кивал, ему думалось, что если я дома сижу, так и ей надо, — Переслава вытерла руки полотенцем. — Иные-то до самых родов работают, и ничего. Все копеечка в дом. А эта… только и могла, что ныть. То дурно ей, то тяжко, то ноги крутит, туфли новые надобны, то платье тесно стало. И что? Взяла иголку и расставила… хотя, конечно, живот у нее маленьким был. Я как услышала, когда срок, так сразу и поняла, что неладно там с дитем. Не бывает, чтоб на таком сроке и живот махонький.

Она неловко поднялась, оперлась на подоконник, замерев на мгновенье, потом махнула рукой, будто отгоняя тех самых назойливых мух, которые никак не могли успокоиться.

— А потом расти вдруг пошел. И так быстро… сама-то лицом схуднела, будто высохла вся, а с живота прям раздувало. Она и есть-то ничего не ела…

Вздох.

— Я ее и жалеть стала. Оно ж понятно было, что не жилец ребятенок. И Платоша смурной ходил. Там-то и без дара целительского все ясно было. Я тогда в храм пошла, свечу поставила за ребятенка. Невинная же ж душа… рожать она аккурат в мае поехала. Дурной месяц. Всю жизнь маяться станешь…

Мушиное гудение наполняло крохотную кухню, казалось, еще немного и заглушит оно и голос старухи, и собственные Анны мысли, которые были сумбурны.

Она даже знала, что услышит дальше.

— Я, говоря по правде, уже и цены узнала, чтоб, если оно вдруг, то домовинку взять подешевше. Они ж тоже всякие бывают. Детские, если хорошие, то дорогие больно. А еще ж отпевание, и веночки, и одежа особая… вышло бы в копеечку.

…и это тоже было странно, знать, что ее, Анну, должны были похоронить еще тогда.

— А они воротились. Платоша счастливый, она задуменная и… не такая, как должно. Обыкновенно что? Коль дитя не померло, то и мать господу молится, благодарит. Светится счастьем. А эта… после-то Платоша сказал… выпил, а так бы ни в жизнь, он крепко у меня молчаливый, но вот напекло. Других детей у Евлашки уже не будет. Слабая оказалась… что-то там не так у ней по женское части.