Екатерина Лесина - Одинокий некромант желает познакомиться

— Подождут. Я вас одну не оставлю.

— Право слово…

— Вас пытались убить, Анна. Теперь я совершенно в этом уверен. И более того, дело не в случайном порыве. Кто-то весьма тщательно готовился к вашей смерти.

Не верит.

Она слишком хорошо воспитана, чтобы позволить сомнениям отразиться на лице, но Глеб все равно понял: не верит.

Он и сам, если бы не видел тьму, окружившую Анну, не поверил бы.

К ней ведь никто не прикасался. Аргус не позволил бы. И зверь приоткрыл темный глаз, едва заметно кивнул, соглашаясь, что совершенно точно не подпускал к хозяйке подозрительных людей.

И неподозрительных тоже.

Как тогда…

— Вы здесь ничего не находили? — Глеб осмотрел купе. Обращаться к силе было бесполезно, если и был носитель, то следы на нем давно уже истаяли. Тогда что?

Стандартный «семейный» вариант первого класса. Красные сафьяновые диваны, действительно, выглядели почти новыми.

Столик.

Софитки в потолке, свет которых был тускловат, а потому сам потолок гляделся темным. Бронзовая лампа с алым, в тон диванам, абажуром. Ковер.

Газета.

— Ваша? — поинтересовался Глеб. Он пытался вспомнить, покупала ли Анна газету и когда?

— Нет, — она потерла руку о руку, хотя в вагоне было довольно-таки тепло. — Здесь лежала. Я думала… их везде…

Не везде.

— Вы брали?

— Пролистала. Там сплетни только и государственные дела. Я ничего не смыслю в государственных делах.

— Я тоже, — Глеб взял газету и поднес к носу. Пахло бумагой и типографской краской. И ничем больше. Но… в его купе газеты совершенно точно не было.

— Но зачем? Зачем кому-то нужно меня убивать, если я и так… скоро.

— Разберемся, — пообещал Глеб, устраиваясь напротив. — О чем вы думаете?

— Я? Да… не знаю, обо всем и сразу. Еще отец… я все-таки буду считать его отцом. Он любил меня. И заботился. Может, если бы не знал, что я чужая, любил бы сильнее, но… как уж вышло. Он говорил, что в голове у женщины столько мыслей, что удивительно, как эта голова сама собой не раскалывается.

Глеб улыбнулся.

— А вы? Вы о чем думаете? Ваша сестра…

— Собирается отойти ко сну. И я, пожалуй, останусь с вами.

— А она…

— Убивать ее причин нет.

— А меня есть?

— Выходит, что есть…

— Но какие? — Анна вскинулась было, но тут же поморщилась от боли и пожаловалась. — Дергает. И ноет. Меня в детстве как-то укусила собака. Не бродячая. Она жила на заднем дворе и я ей даже еду носила. Кости. Я думала, что мы с ней дружим, но как-то она меня укусила. Тоже, к слову, за руку… отец сильно ругался. И уколы делал болючие. А собака пропала. Мне кажется, ее убили. Глупо теперь вспоминать о какой-то собаке?

— Не знаю.

— Мне жаль ее. И еще знаю, что Аргус меня спас, что он бы не причинил вреда.

Ее голос ложился на стук колес странной долгой песней.

…не стоит увлекаться.

…это ведь так просто, позволить себе слабость. И еще слабость. И еще одну, и когда он сам станет слабым, тьма напомнит о себе.

— И отчего-то мне совершенно не хочется искать их.

— Кого?

— Моих настоящих родителей. Ведь, если подумать, я появилась лишь затем, чтобы принять чужое проклятье. Я вообще не должна была выжить, но выжила. И теперь… что теперь?

— Ничего.

— Я себе тоже так говорила, вот только… поверить не получается.

Поезд прибыл в девятом часу утра.

И о прибытии возвестил протяжным гудком. Пыхнул паром, стравляя излишки его, пугая мальчишек, которые обжили пути и порой вовсе наглели, кидая в вагоны щебень. Мальчишек гоняли, да только были они юркими и быстрыми, не чета городовым.

День выдался смурной.

Небо с сединою. Солнце поблекшее. И ветер, что поднялся с моря, принеся на отяжелевших от воды крыльях дождь. Он не то, чтобы шел, скорее уж накрапывал, заставляя людей морщится от неудобства. Зонты о такой марать не станешь, как и делать вид, что его, дождя, вовсе нет.

Анна почти успокоилась.

Под утро ей даже удалось задремать, и в том она подозревала Глеба, который, несмотря на бессонную ночь выглядел весьма бодрым.

Анну мутило.

От ноющей боли, охватившей руку. От страха, который заставлял крутить головой, силясь в толпе приехавших вычислить того, кто желал ее, Анну, убить.

Может, это офицеры?

Веселы. Хмельны. Говорливы. Они помогают спуститься двум девицам того легкомысленного вида, который говорит многое, но проводник привычно отворачивается, за что получает на чай. Девицы смеются. Офицеры шутят.

Или вот почтенная старушка с компаньонкой? Тоже девица, но совсем иного толку. Серая, будто пылью припорошенная. В платье простом, пожалуй, даже чересчур простом. Единственным украшением его — белая полоска кружева на воротничке.

Девица обеими руками сжимает кофр. А старушка что-то ей говорит.

На старушке платье богатое, из тяжелого темного бархата, сшитое по последней моде. Морщинистую шею украшает тройная нить жемчуга. На пальцах блестят перстни. Она покрикивает и на компаньонку, и на грузчиков, и на пухлого господина, встречающего их.

Зачем ей убивать Анну?

Зачем вообще кому-то убивать Анну?

Она коснулась Аргуса, который держался у ноги и, словно чувствуя страх Анны, скалился на всех.

— Не понимаю, — тихо произнесла сестра Глеба, которая старалась держаться от зверя подальше. — Как вы вообще… можете… прикасаться к нему?

— К кому?

— К нему, — она указала на Аргуса. — Он же неживой.

— Знаю.

— И вам совсем не противно?

— Нет.

— Вы знаете, из чего их делают? Из костей и… плоти… кто-то взял живую собаку и убил ее, чтобы… чтобы использовать ее… кости.

— Что за чушь, — Глеб, отошедший было, чтобы решить вопрос с багажом, вернулся. — Кто тебе рассказал подобную ерунду?

Щеки Алины вспыхнули румянцем, запунцовели и уши.

— Это… это не ерунда… ты же… помнишь… что… и как…

— Помню, — Глеб вздохнул. — Однако наука давно уже ушла вперед. Да, кости используются, но лишь для изготовления форм. Убивать нужды нет. У Имераторского географического общества огромная коллекция всякого рода костей. Впрочем, сейчас многие предпочитают работать со стандартными образцами, а их и вовсе можно заказать в любой мало-мальски приличной лавке. Специализированной, — уточнил Глеб. — Что касается плоти, то ее выращивают искусственно. Такая плоть прочнее, устойчивей к гниению, да и в принципе… ни один взрослый и пребывающий в здравом уме некромант не станет гоняться за бродячими собаками.

Прозвучало, пожалуй, резко.

И Елена смутилась.

А еще отступила, будто пытаясь спрятаться за Анну, что вовсе было… странно.

— Прошу прощения, — Глеб подал руку. — Нам пора. Елена, ты остановишься у меня. Временно. Если тебе не понравится, мы решим, где ты хочешь жить. Анна, я отправлю к вам целителя. Буду рад, если сегодняшний день вы проведете у себя.