Екатерина Лесина - Одинокий некромант желает познакомиться

Она становится к столу, чтобы было на что опереться. Все ж у богатых свои причуды. И успевает вяло удивиться, когда руки его смыкаются на шеи. Боли нет.

Совсем нет.

…в лицо льется вода.

Тонким ручейком. Холодная. Ледяная даже. И воду эту хочется ловить губами, потому что еще немного, и жажда поглотит Глеба, но он просто лежит, раскинув руки, и позволяет воде стекать.

Сил нет.

И опустошенность эта даже приятна. Она позволяет Глебу ненадолго представить, что он — обычный человек.

— Знаешь, дорогой друг, — Земляной наклоняется, и вода исчезает. — Я тебе как-нибудь сам шею сверну. Просто, чтобы ты не мучился.

Спасибо.

Наверное.

Возвращается способность чувствовать. Мокрую рубашку, которая прилипла к телу. Обожженную кожу. Лишь бы печати не повредило.

Тьму, которая спряталась где-то на дне души.

— Я… в… порядке.

— А то… мы тут все… в порядке. Знать бы еще в каком, — Земляной сидит рядом, на коленях, в луже ледяной воды. Впрочем, вода — не худшее, что может случиться с некромантом. Вода высохнет и все, а от крови остаются пятна.

— Я… его… зацепил. Краем. Ее. И его краем. Пить.

Земляной кивнул.

И исчез.

Глеб закрыл глаза и представил, что лежит он не в подвале, к слову, особой чистотой не отличающемся, но на морском берегу. Песочек вот, море шепчет, гонит волны… надо будет вывезти Елену. Ей море должно понравится.

…и услать ее куда подальше. В городе небезопасно. Не для тех, кто связан с тьмой.

Глеба подняли, а к губам прижалась фляга, от которой знакомо воняло травами. Укрепляющий отвар, конечно, всем хорош, но вот вяжущий его вкус во рту держится долго.

— Дед, к слову, отписался… на неделе приедет. И обозвал меня слепым идиотом.

— Значит, с ним все в порядке, — Глеб позволил себе еще немного полежать. — Если обзывается.

Он не знал, радоваться ли приезду старика, либо же готовиться к худшему. Если Земляной-старший решит, что школа — это ненужная тьме роскошь, то… ему плевать на государственные нужды. В той мере плевать, в которой позволяет клятва.

И от доводов он отмахнется.

И…

— В порядке, что с ним станется, — проворчал Алексашка. — Еще требует, чтобы я подыскал себе невесту. Род надо продолжать. А я вот… я думаю, что этот род нельзя продолжать.

Лежать надоело. И Глеб поднялся.

Не без труда. Руки мелко дрожали. И казалось, что от мышечной дрожи этой вот-вот хрустнут кости. Надо будет молока попросить, а лучше сливок. И творога. Творог, правда, Глеб недолюбливал, хотя и отдавал себе отчет в пользе оного.

— Короне, конечно, выгодно иметь под рукой таких, как мы с дедом, но… я устал. Мне всего тридцать, а я уже устал, понимаешь?

— Понимаю.

— И ты…

— И я.

— Тогда зачем школа?

Глеб пожал плечами:

— Может, затем, чтобы таких, как мы, было если не много, то достаточно. Чтобы не все на одного. Тогда, глядишь, и уставать будем меньше.

— Тебе говорили, что логика у тебя кривая?

— Говорили.

Земляной сам хлебанул из фляги и сказал:

— И чего ты видел?

— Ее глазами — ничего, она стояла лицом к стене. Он подошел сзади и перерезал горло, потом уже и расписывал. Он из благородных.

— С чего…

— Она его воспринимала. Не как просто богатого человека… то есть, он ей дал денег. Что-то около пятидесяти рублей…

— В доме нашли полтора мелочью.

— Не могли… при осмотре исчезнуть?

— Нет, следы бы остались.

— Значит, бережливый… — Глеб стянул рубашку и поморщился. Спина ныла совсем отвратно. — Глянешь?

Земляной кивнул.

И глянул. Хмыкнул.

— Поднимемся, я обработаю. Тебе надо будет еще пару поставить, пока не слетели.

— Возьмешься?

— Куда я денусь… но отписать буду должен, сам понимаешь.

Глеб кивнул.

Он понимал. И… шевельнулся в душе страх, что скоро на коже места не останется, а тьма, она подождет. Она, в отличие от людей, терпелива.

— Успокойся, — Александр положил руку на плечо. — Удержим. Или… если что… я помню, что обещал.

— Спасибо.

— Да не за что… значит, из состоятельных.

— И родовитых.

— На ощущениях?

— Да.

— Ощущения к делу не приложишь, но я тебе верю. Будем искать родовитого. Или того, кто на него похож. Вряд ли она могла бы уловить некоторые нюансы. А на курортах, сам знаешь, иногда встречаются… умельцы.

Глеб вынужден был признать, что Земляной прав.

— С другой стороны… если вспомнить девушку, то она была куда более… наблюдательной, скажем так, — Александр щелкнул пальцами. — И да, вряд ли ее с ее запросами удовлетворил бы простой купец. Нет, ей был нужен кто-то яркий, состоятельный. И ты прав, родовитый. А это значит… это значит, что нам нужен список всех родовитых ублюдков, которые обретаются в здешнем городишке.

— И не только в нем.

— Да, — Земляной поднялся первым и руку подал. — Идем. Мне там… еще кое-что прислали. В общем, стоит взглянуть.

…папки.

Серые папки, гора которых появилась на столе. Тонкие. Толстые. Одинаково безликие. Стопка их слегка покосилась, грозя в любой момент рухнуть.

— А в остальном как тут? — Глеб сел на диванчик, повернувшись к напарнику спиной.

— Тут? Ничего… почти… мальчишки опять подрались. И Калевому разбили нос.

— Илья?

— Илья и Миклош. Попытались засунуть нашего графа в нужник, но Арвис не дал.

— Арвис?

— Его боятся, знаешь?

— Не удивлен, — Глеб закрыл глаза. Прохладная мазь ложилась на кожу, обжигая этим самым холодом. И кожа теряла чувствительность, что было не просто хорошо, но даже замечательно. — После… иного… меня тоже долго сторонились.

— А еще он стал разговаривать. Почти нормально. Драться он и раньше умел… располосовал Миклошу спину.

— И теперь…

— Стригут лужайку. Ножницами. Этот наш Христодула сказал, что если у них столько сил и свободного времени, что на драки хватает, то пусть приносят пользу.

В этом имелась толика того извращенного здравого смысла, который встречался Глебу в армии.

— Мирка уверен, что братец его справится. И очень благодарен. А я вот подумал… знаешь, после этого дела, чем бы оно ни закончилось, Мирке не позволят в полиции остаться. Выживут в жандармы, как пить дать…

— Заберем?

— Заберем.

— Зачем? — боль почти отступила. Зато появился тот запах, который въестся в кожу.

— Не знаю. Пригодится. Пластун как-никак… еще старшенький девку приволок, Марии в помощь.

— Сумасшедший дом…

— Есть немного, — согласился Земляной. — Зато кормят вкусно.

Он вытер руки остатками Глебовой рубашки, которую отправил в мусорное ведро, и в этом имелся смысл: чем дальше, тем отвратней пахла мазь, и запах это въедался в ткань намертво.

— Я сестру привез… на время. Думал, что у Анны поселю, но… как-то неудобно просить стало. А съездили зря.